«И Господь дал мне то, что я просил…»

Публикуемое ниже письмо пришло в редакцию «Радонеж» от заключенного. Судьба его по-человечески трагична, в духовном же плане, как нам кажется, назидательна. В эти дни подготовки к Великому Посту нам всем полезно будет прочитать рассказ современного «блудного сына», забывшего (да и не знавшего) своего отца, который претерпеванием телесных страданий дал возможность душе очиститься и воззвать к Богу.

…Начну с того, что мне 42 года, из этих лет семнадцать в местах не столь отдаленных, и три года еще впереди, Господь даст, доживу, — будет ровно двадцать тюремных.

Был я мальчиком задиристым, любил первенствовать среди сверстников. Рано узнал, что такое заколоть «урок», а то и целый день.

Школу и учебу вконец забросил, стал жить одними гулянками с друзьями. Научился курить, ругаться матерно и со временем — выпивать. Еще со школьной скамьи. Мне учителя «пророчествовали» скамью подсудимых. Каким-то чудом я избежал колонии для малолетних, но в детской комнате милиции стоял под наблюдением.

Кое-как окончил восьмилетку и ПТУ, потом армия. Но и в армии я любил и спиртное употребить, и в самоволочку сходить. Из 730 суток, что требовалось от меня для защиты Родины, 115 я провел на гауптвахте. Чуть не угодил в дисбат.

После демобилизации вернулся в г. Иваново. Один год еще как-то держался на свободе, потом — тюрьма.

Любил вино и девиц легкого поведения. Работать уже не хотелось, начал воровать, где немного, где побольше. Ну и понеслось. Как ни странно, первый срок я сидел там же, где и сейчас. Эту зону называют зоной строгого режима. А раньше она хоть и была зоной общего режима, но называлась «кровавый спец», то есть зона беспредельная, где находиться было очень тяжело.

Срок за сроком, тюрьмы, зоны, пересылки, этапы, суды, следствия и т.д. и т.п. О Боге не хватало времени думать. Только в очень сложных ситуациях ощущал потребность к кому-то обратиться за помощью, когда силы человеческие не могли что-то изменить. Много было таких случаев, смысл которых я понял уже позже. Много раз Господь мне жизнь сохранял, оставлял для покаяния.

Когда я был на одной зоне в Архангельской области на повале леса, случилось со мной вот что. Как обычно с утра в мороз мне нужно было завести свой старенький бульдозер С-100. Прогрел лампой поддон, пролил двигатель горячей водой, залил радиатор, забрался на гусеницу, чтобы завести пусковой двигатель. А ручка заводная устроена таким образом, что дергать ее надо на себя. Ну, вот приспособился я, думаю: «Только бы завести». Дергаю раз-другой, ручка срывается, и я спиной на землю падаю, а это метра полтора высоты. Меня словно прострелило — до меня дошло, что сзади из земли торчат острые, вмерзшие штыри. Все внутри похолодело. Упал. Смотрю — лежу между двух штырей, как будто меня кто-то специально так аккуратно положил. Даже не зацепился, хотя в фуфайке это трудно было сделать, даже специально. Чудом остался жив. Кто сотворил это чудо, я тогда и не подумал.

Потом другой случай. Пилили мы «баланы» (бревна), четырехметровку на развалке. Станочек старенький, еще до революции служил. Нас трое на станке работало. Я наклонился, чтобы подкатить «балан» поближе, чувствую — меня что-то по спине погладило. Мягко так. И, смотрю, пролет цеха выбивает не допиленный «балан». Тут я понял, кто меня погладил — хватило бы даже миллиметра — и все.

Вот еще один случай. Выводили нас на лесообработочную биржу в ночную смену, подвели к воротам. До биржи нас водили под автоматами с собаками. Идти было недалеко — метров триста. Подвели к воротам, нарядчик открывает первые ворота и становится с личными карточками осужденных, чтобы вызывать пофамильно. Вдруг вижу: с вышки автоматчик снимает автомат с плеча, передергивает затвор, и дальше я ничего не мог понять, что происходит — в меня ни разу в жизни не стреляли. Даже в армии до сознания не доходило: как это в меня стреляют! Все произошло очень быстро. Смотрю: впереди меня один упал, второй, песок брызнул из-под ног от пуль — тут до меня дошло, Я теперь знаю, что такое «в один миг жизнь, прошедшая перед глазами» — это трудно описать. Но тогда я как-то в один миг все-все и вся ощутил: и прожитое, и предстоящее за прожитое. Это дивно. Но, увы, я этому открытию не был рад, я увидел себя как бы черным от грехов. Этого понятия «грех» я еще не знал, но ощутил его опытно в первый раз. Я себя чувствовал как «осужденник» в зале суда — как осужденный на что-то очень страшное и невозвратное. И все это я прочувствовал в какие-то доли секунды, пока горела вспышка на конце ствола автомата. Это был еще один урок в моей жизни, кем-то мне любезно предоставленный в назидание.

Жалко, что не могу описать всех своих дорог и встреч с Промыслом Божиим, но хотя бы некоторые очень хочется описать. Вот еще, что произошло со мной в одной из тюремных следственных камер.

В камере нас было человек 45 на 16 спальных мест. Лето, духота, пот, вши, клопы. Сон в три смены и плюс страшные головные боли, которые в то время очень меня мучили. Сидел я под «раскруткой» (нового дела), будучи осужденным. За спиной было немало и впереди светило не меньше. Состояние было ужасное, душа томилась, не находя выхода и смысла в жизни. Образовался какой-то тупик. Проснусь с утра, лежу, думаю: «Ну что ты, пес паршивый, опять глаза продрал, что ты хочешь увидать в этой жизни? Для чего ты живешь? Чтоб извечно мучаться в этих тюрьмах, нюхать эту парашу? Посмотри, что сзади в твоей жизни и что впереди ждет — лучшее? Зачем ты вообще родился на свет, — чтобы терпеть?» В общем, потерял смысл в жизни. Начал всерьез подумывать о расчете с жизнью. Плохо мне было очень — даже сейчас, после такого промежутка времени неприятно вспоминать об этом. Начал придумывать, как бы это получше осуществить — я был на пределе своих сил. И вот как-то у своего сокамерника увидел книжечку «Яко с нами Бог». Думаю: «Дай, хоть от нечего делать полистаю». Попросил — он дал. Сижу, читаю, задумался о прочитанном, встретил там молитовку; «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного»; Заучил на память и начал ее почти постоянно повторять. На следствие еду в воронке, на суд ли, — все повторяю. Конечно, сердцем-то я просил совсем не то, что мне требовалось: избежать наказания, уменьшить срок или вообще выйти на свободу — все в этом плане.

Сижу как-то под вечер, читаю эту молитовку про себя — других-то я просто не знал. И Господь, видя мое крайнее состояние и мое обращение к Нему (a молился-то я точно из глубины сердца, вопиял, хотя не о том, но искренне), послал мне сознание. Чувствую, что вроде все то же самое — и люди, и камера, но кажется, что смотрю я на это вроде как со стороны. Тихо на сердце стало, безмятежно — как под колпачком каким-то, защищено. И стало мне как-то все ясно: и смысл жизни, и что не так я живу, и что я страшный грешник. Я этого никогда не забуду. Я почувствовал Бога — Живого и Великого, Милосердного, Любящего меня, такового вот, паразита, какой я есть.

Конечно, много всего было, трудно описать, но в тот вечер я хоть что-то понял. Накануне моего этапа на зону, после суда (мне дали еще шесть лет и шесть месяцев к моим недосиженным шести) мне приснился очень интересный сон. Снам я никогда не верил и сейчас не верю. Но тут было что-то другое, и смысл его мне стал понятен намного позже. Иду я, будто, от тюрьмы в сторону р. Минеево по тротуару к деревянной церквушке Успения Пресвятой Богородицы (это я позднее узнал, что ее так называют), поднял голову вверх на небо, смотрю — в высоте парит, распростерши руки, монах большой-большой и начинает медленно опускаться. И я смотрю и иду, дохожу до церкви, и в это время опустился монах и пропал.

Дивно то, что в то время я был еще даже не крещен, но сон в памяти остался навсегда.

Много всего было после того случая в тюрьме, на зоне я стал много читать, писать в монастыри — просил книг.

Интересно, что первыми моими книгами оказались 5 томов Добротолюбия и Новый Завет. Я читал эти святые книги запоем, я жил ими, они согревали мое сердце, дотоле не знавшее ничего подобного. А главное, я удивляюсь тому, что книги эти я сейчас читаю с трудом, а в то время для меня это был второй хлеб. На меня очень подействовала жизнь наших святых отцов, я полюбил монашество, этот дух Христов, который насквозь пронизывает все монашеское делание.

Еще будучи некрещеным, я просил Бога: «Господи, я хочу быть монахом! Что может быть прекраснее жизни монашеской?» Я ходил по локальному участку и просил Господа, разговаривал с Ним, радовался Ему. У меня было три сильных желания: креститься, стать монахом и попасть в церковь на службу (так как в церкви я еще не был, а для меня в зоне это было несбыточной мечтой). Но я просил, просил, просил.

И Господь дал мне то, что я просил. Вначале я принял крещение. В то время в зоны начинали приезжать священники. В один радостный счастливый день приехал в зону о. Алексей из г. Кинешмы и крестил сразу человек двадцать — кто готовился. Крестил прямо на сцене в клубе учреждения. А я еще готовился и к Причастию, и о. Алексей меня и причастил после крещения. Наклонился ко мне батюшка и сказал на ухо: «На тебе — говорит, — сейчас двойная благодать». Я ушел, как пьяный, таким я еще никогда не был. Пришел в отряд, сижу на кровати и не пойму: то ли я на небе, то ли на земле. Заглянул один знакомый, говорит: «Андрей, ты что, в баню ходил?» Я говорю: «Да нет, вот, крестился». Оказывается, и на лице у меня отразилась эта чистота. Позже я узнал, что это действительно «баня пакибытия».

Прошло время, с год, я регулярно молился, постился и просил Бога о том, чтобы у меня был духовный отец.

И Господь дал мне духовного отца, который и поныне ведет меня по жизни. Это великая милость Божья! Чудны дела Твои Господи! Нет слаще имени на земле, как Иисус Христос!

Как пришел к вере — это понятно, а оказалось дальше идет труд, труд над собой. Мне мой духовный отец сказал при первой встрече на свиданке. «Ты долго калечил свою душу, но надо попробовать». Я не придал большого значения этим словам, так как на то время чувствовал себя хорошо — Господь придерживал — я этого не понимал.

Я, как неопытный пловец, чувствующий в себе силы, но не имеющий ни опыта, не зная всех правил плавания по морю, ринулся, надеясь, увы, только на себя. И жестоко был наказан за свое самоволие.

Я рвался на свободу, то есть освободиться. Думал: «Ну, вот там уж я выйду — дело пойдет». А сам того не понимал: чего это меня вдруг тянет на свободу? Если бы у меня был опыт, я бы понял, что тут западня для меня, смертная.

Сердце, сердце мое, изуродованное распутной жизнью, любило свое богатство — просто-напросто меня тянуло в мир. Но я этого не понимал и чуть не погиб. Только молитвами моего духовного отца Господь вытащил меня из этой трясины адовой. Я сделал много подлости, — отплатил злом за добро, людям, поверившим в меня. В какие только грехи я не впал! Я пишу это все не для того, чтобы поразить чем-то людей — наболело внутри, истомилось. Я никогда не думал, что я так сросся греху, стал чем-то целым с ним.

И теперь, после своего страшного падения, когда я опять в зоне — те люди, христиане, братья и сестры, а в первую очередь мой духовный отец не оттолкнули меня, но протянули мне руку и помощь. Я теперь знаю силу и цену всепрощения, никогда не поймешь этого, если не испытаешь на себе. Грустно, что не доходит это сразу, только со слов. Мой духовный отец говорит: «Тебе не полезно пока выходить на свободу. Трудись над собой, терпи». Сейчас, слава Тебе Господи, я даже не хочу выходить. Место нахождения нашей плоти роли не играет. А если когда тянет в мир, значит, страсть ко греху начинает оживать, значит, надо трубить тревогу.

Андрей, ОК 3/5

Источник: Православное обозрение «Радонеж» №1 2003г.