«Технология сломанных судеб» — правозащитник Лев Пономарев

Как московская полиция делает «палки» на маленьком человеке

Фабрикация уголовного дела – явление, с которым мы, правозащитники, в процессе своей деятельности сталкиваемся регулярно. Не менее регулярно мы сталкиваемся с общественным недоверием, когда говорим о массовой практике фальсификации уголовных дел. В теории российское общество с подозрением относится к полиции и правоохранительной системе в целом, а на практике нашему человеку оказывается крайне трудной поверить, что содержимое этой вот папки — называемой томом, в которой печатей госорганов и подписей госслужащих больше чем листов – не что иное, как вопиющая и циничная ложь. И чем сильнее уверенность общества в том, что раз эта папка прошла путь от отделения полиции до суда, то значит, ее содержимому можно доверять, тем больший процент лжи она содержит.

Конечно, чтобы разглядеть признаки фабрикации за сухим языком полицейских протоколов, нужно иметь определенный навык и знания. Но и доктором юридических наук быть не обязательно. Безнаказанность и неподконтрольность полицейских, следователей и прокуроров привела к тому, что они практически перестали маскировать следы своих преступлений. Предлагаю читателям попрактиковаться на несложном деле о бытовой краже в метро.
***
Пятого января, в разгар новогодних каникул, Максим Хохлов гулял по Москве. Настроение почему-то было непраздничным. На одной из улиц Максим повстречал гастарбайтера из Узбекистана Мумина Муминова. Тот тоже грустил, молодые люди разговорились. Выпили. Решили продолжить беседу дома у Максима. В пути Муминов, выпивший существенно больше Хохлова, отключился. Да так, что на конечной станции – «Бульвар Дмитрия Донского» — не смог встать, чтобы самостоятельно выйти из вагона. Максим попытался его поднять и вытащить. В этом момент, прямо в вагоне, их обоих и «приняли». А на следующий день Максима обвинили в краже телефона и паспорта у его нового друга.
***
Хохлов Максим Геннадьевич, молодой парень, 11 ноября 2016 года вышел на свободу. В тюрьме провел больше девяти лет, там стал инвалидом – ослеп на правый глаз. Сидел нормально: занимался тюремной библиотекой, создал там фоно— и фильмотеку, активно участвовал в деятельности тюремной православной общины. Оказавшись на воле, Максим принялся строить нормальную жизнь — устроился на работу, женился, начал снимать с супругой квартиру, пошел учиться на риелтора.
Сам Хохлов настаивает, что пятого января он никого не грабил. Просто у станции метро познакомился с парнем из Узбекистана, пригласил его в гости. В дороге выяснилось, что у Муминова разряжен телефон, а ему нужно позвонить на работу. Он попросил телефон у Хохлова. А потом, как утверждает Максим, вернул, а заодно отдал свой гаджет – чтобы спьяну не потерять и зарядить у Максима дома.
Ближе к конечной станции Мумин совсем размяк и отключился. Хохлов стал пытаться поднять его на ноги и вытащил у него из кармана паспорт, чтоб не потерялся в процессе. С этим паспортом и телефоном Муминова в кармане Хохлова и взяли сотрудники полиции. При этом, сам обвиняемый утверждает, что сразу же отдал им чужой паспорт.
***
В версию полицейских и следствия, в принципе, довольно легко поверить. Бывший зек выпил, не справился с соблазном и шарит по карманам пьяного гастарбайтера в пустом вагоне метро. «Что это, если не кража», — думает обыватель. На такой ход обывательской мысли и делается расчет полицейских. Но стоит внимательно взглянуть на материалы уголовного дела, и становится понятно, что существует отлаженная технология по превращению обычных граждан в «преступников» и «жертв». Сейчас объясним, как она работает.
Начнем с так называемого потерпевшего. С декабря прошлого года по апрель этого Мумин Муминов как минимум дважды привлекался к административной ответственности по ст. 18.8 КоАП («Нарушение иностранным гражданином или лицом без гражданства правил въезда в Российскую Федерацию либо режима пребывания»). Оговоримся сразу, что мы не знаем, справедливо или нет. Это человек, находящийся под постоянной угрозой задержания, штрафа, депортации. Идеальный объект для давления.
Основанием для возбуждения уголовного дела стало заявление о краже, написанное Муминовым 5 января. Между тем, сами сотрудники полиции, проводившие задержание, отвечая на вопрос следователя о состоянии гастарбайтера, утверждают, что это было «тяжёлое опьянение: не мог самостоятельно передвигаться, на вопросы внятно не отвечал». Тяжесть опьянения была такова, что в ночь с 5 на 6 января Муминов был госпитализирован в больницу на «скорой», что зафиксировано в протоколе. При этом медицинские документы, необходимые для того, чтобы оценить степень вменяемости Муминова в момент общения с Хохловым и написания заявления о краже, в уголовном деле отсутствуют! Адвокат Хохлова Константин Маркин подает ходатайство, чтобы истребовать эти документы у медиков, но следователь Валеев в удовлетворении ходатайств отказывает.
Теперь обратим внимание на якобы украденный телефон. Как следует из материалов дела, заявленная следствием стоимость телефона, в хищении которого обвиняется Хохлов, никем не устанавливалась, его работоспособность и исправность — не проверялась, сам гаджет имеет следы повреждений (разбитое стекло), при этом происхождение этих повреждений не выяснялось. Хохлов же обвиняется в краже исправного работающего телефона стоимостью 5 тысяч рублей. И от этой цены напрямую зависит тяжесть вменяемой ему статьи. Адвокат Маркин снова пытается добыть недостающую, но важную для квалификации преступления информацию. Но его ходатайство о проведении товароведческой и радиотехнической экспертизы телефона также отклонены следователем Валеевым.
А что же нам показывают видеокамеры метрополитена? Ведь очевидно, что видеозапись, на которой либо Хохлов вытаскивает телефон у Муминова, либо Муминов передает телефон Хохлову, сняла бы все вопросы в один момент. Но этой записи в деле нет – якобы невозможно сделать ее копию с аппаратуры поезда. Догадываетесь, какова судьба адвокатского ходатайства о просмотре записи непосредственно на аппаратуре поезда? Правильно — отклонено следователем Валеевым.

А теперь давайте представим, что в уголовном деле о краже имеются: медсправка о том, что 5 января Муминов был мертвецки пьян, экспертиза, показывающая, что якобы украденный телефон давно не работает и годится лишь для того, чтобы его выбросить, видеозапись, где пьяный Муминов отдает свой телефон в руки Хохлова. Что-то мне подсказывает, что в этом случае не было бы самого уголовного дела.
***
За арестованного Максима Хохлова вступился священник, помощник начальника УФСИН РФ по Москве по организации работы с верующими, протоиерей Константин Кобелев.

«У моих знакомых, молодой супружеской пары, Анны Глушковой и Максима Хохлова, большая беда. Они познакомились, когда Максим был в колонии, еще до его выхода на свободу поженились, а в ноябре 2016 года Максим освободился. Ребята строили планы на будущее, Максим начал устраиваться на работу, однако 5 января неожиданно был арестован… Результатом стало то, что человек, создавший семью и нацелившийся на нормальную честную жизнь, был брошен в СИЗО, только потому, что у него есть судимость и что на него легко что-нибудь «повесить», чтобы закрыть план по раскрываемости преступлений», — написал священник на своей странице в Фейсбуке.

В поддержку Максима высказался член Совета по правам человека при президенте РФ Андрей Бабушкин. Более того, 6 января, когда суд решал вопрос об избрании меры пресечения Хохлову, сам Муминов подал ходатайство о том, что Максим ему все вернул, ущерб возместил, и просил не арестовывать своего нового знакомого. Для суда все это не имеет значения: Максим Хохлов до сих пор находится в СИЗО. А ходатайство Муминова, кстати, потерялось – в уголовном деле Максима его нет.

***
То, что два нетрезвых человека, один из которых не стоял на ногах, привлекли внимание полицейских – вполне естественного. И вероятно, эта история закончилась бы банальной проверкой документов или некрупным «откупом». Но Максима Хохлова подвели руки – на пальцах у него были наколки, которые выдали в нем бывшего заключенного. Увидев их, сотрудники полиции поняли, что перед ними нелегальный мигрант и бывший зек – представители двух «низших» каст нашего общества, которых можно запросто использовать для фабрикации уголовного дела. Легко, кстати, можно представить, что на месте обвиняемого в краже мог оказаться узбек Муминов, а на месте потерпевшего – бывший зек Хохлов. Просто в тот день по-другому легли карты.

А теперь попробуем ответить на вопросы. Часто ли российские полицейские вступаются за мигранта? Стремятся защитить его права? Делают все, чтобы покарать его обидчика? Скажем честно, нечасто. А вот с историями, когда для улучшения статистики сотрудники правоохранительных органов хватают самых незащищенных – бездомных, бывших заключенных, тех же мигрантов – и вешают на них преступления, мы сталкиваемся регулярно. Потому что кражи в метро случаются гораздо чаще, чем раскрываются. А от полицейских требуют повышать показатели и улучшать статистику. Не исключено, что у того же следователя Валеева, ведущего дело, имеется целый ворох нераскрытых краж в метро, а, значит, недостаток поощрений.

На сегодняшний день расследование уголовного дела в отношении Максима Хохлова закончено. На днях оно уйдет в прокуратуру. Потом будет суд и, вероятно, еще одна сломанная жизнь. А для кого-то – «палка» и повышение по службе.
Прошу считать эту статью официальным обращением к начальнику ГУ МВД России по г. Москве Олегу Анатольевичу Баранову. Надеюсь на его реакцию.

Также я обращаюсь к прокурору г. Москвы Чурикову Владимирову Викторовичу с просьбой не утверждать обвинительное заключение по Максиму Хохлову.

В идеале мне бы хотелось, чтобы на эту статью обратили внимание также и генеральный прокурор РФ, и руководитель Следственного комитета, и председатели Верховного и Конституционного судов, и депутаты Госдумы. Потому что разобранный выше пример – не частный случай. Законы Российской Федерации, правоприменительная практика, а также неограниченные полномочия следователя и фактическое бесправие адвоката в совокупности позволяют любого гражданина превратить в подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, осужденного. Согласитесь, что с изначальной задачей правоохранительной системы – защитой прав и свобод человека и гражданина – эта практика не имеет ничего общего.

Источник