Написал повесть со слов врача протоиерей Анатолий Зыгарь: «Как умирают священники? «Смерть, где твое жало?»»
— Мне никогда не забыть, как однажды по вызову наша бригада приехала к пожилому священнику, которого свалил инфаркт. Он лежал на кровати в тёмно-синем подряснике с небольшим крестом в руках. Объективные данные говорили о кардиогенном шоке. Давление крайне низкое. Больной был бледен, с холодным липким потом, сильнейшими болями.
При этом внешне не просто спокоен, а абсолютно спокоен и невозмутим.
И в этом спокойствии не было никакой натяжки, никакой фальши. Мало того, меня поразил первый же заданный им вопрос. Он спросил: «Много вызовов? Вы, наверное, ещё и не обедали?» И обращаясь к своей жене, продолжил: «Маша, собери им что-нибудь покушать». Далее пока мы снимали кардиограмму, вводили наркотики, ставили капельницу, вызывали «на себя» специализированную реанимационную бригаду, он интересовался, где мы живём, долго ли добираемся до работы. Спросил слабым голосом, сколько у нас с фельдшером детей и сколько им лет.
Он беспокоился о нас, интересовался нами, не выказывая и капли страха, пока мы проводили свои манипуляции, пытаясь облегчить его страдания. Он видел наши озабоченные лица, плачущую жену, слышал, как при вызове специализированной бригады звучало слово «инфаркт». Он понимал, что с ним происходит. Я был потрясён таким самообладанием.
Через пять минут его не стало.
Странное, не покидающее до настоящего времени чувство вызвала во мне эта смерть. Потому что чаще всего всё бывает вовсе не так. Страх парализует волю больных. Они думают только о себе и своём состоянии, прислушиваются к изменениям в организме, до последнего вздоха цепляются за малейшую возможность жить. Всё что угодно, но лишь бы жить.
В квартирах, где нет места иконам и крестам, но зато есть плазменная панель во всю стену, где в передней просят надеть целлофановые бахилы, несмотря на тяжёлое состояние больного, вообще, бывает, разыгрываются «истерики последней минуты». Со стонами, метанием по постели, хватанием за руки, заглядыванием в глаза, беспрестанным переспрашиванием о своём положении и его прогнозе с целью поймать во взгляде врача, его голосе, словах хоть какую-то призрачную надежду на чудо исцеления.
Такие больные перед впадением в бессознательное, предагональное состояние просто «измочаливают» родных и окружающих своим страхом. Медики чувствуют себя после такого неудачного исхода обессиленными. Но не потому, что не смогли оказать помощь в полном объёме и спасти пациента. Опустошённость и потерянность испытываешь оттого, что смерть здесь победила человека.
К слову сказать, точно такие же «побеждённые» страхом больные встречаются там, где все стены увешаны иконами, столы завалены религиозной литературой, везде сумеречно мерцают лампады, а больные вместо прописанных врачами лекарств пьют только святую воду, многие литры которой в разной таре можно увидеть повсюду в квартире.
А вот после смерти того священника до сих пор, как ни странно, во мне живёт чувство тихой радости.
Вспомнил я эти два случая ухода из этого мира известного бизнесмена и священника в связи с кончиной моего знакомого алтарника Бориса Воробьева. Борис умер, совершая благое дело, оказывая помощь многодетной семье священника. Разговаривая с людьми, знавшими его близко, я совсем по новому открыл для себя этого человека, шедшего на помощь знакомым и малознакомым людям. В очередной раз осознав, что добро не терпит суеты и громких фраз, а совершается естественно и незаметно для окружающих людей. Наверняка мало кто догадывался, что у Бориса серьезные проблемы со здоровьем, да и он наверно никому не жаловался на свое недомогание, просто вставал, шел и делал, порой через немогу.
Вот на таких людей и хочется равняться в этой засуетленной жизни, и смерть мечтается принять не в кровати, больным и беспомощным, а на бегу, за свершением какого-либо благого дела.
Н Лудников
Православная газета «Колокол Севера»
Главный редактор