Любите друг друга! Интервью журналу «Славянка» прот. Константина Кобелева

Православный женский журнал «Славянка», №5(83), сентябрь-октябрь 2019 г.
Рубрика «Гость номера»

Любите друг друга!

 

ЛЕГКО ЛЮБИТЬ ПРАВЕДНИКА, А КАКОВО ЭТО – ПОЛЮБИТЬ РАЗБОЙНИКА? НА ЭТОТ ВОПРОС С БОЛЬШИМ ПАСТЫРСКИМ ОПЫТОМ ОТВЕЧАЕТ СТАРШИЙ СВЯЩЕННИК ХРАМА ПОКРОВА ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ ПРИ БУТЫРСКОЙ ТЮРЬМЕ ПРОТОИЕРЕЙ КОНСТАНТИН КОБЕЛЕВ. МЫ ПОГОВОРИЛИ С НИМ И О ТОМ, КАК ЖЕНЩИНЕ ПЕРЕЖИТЬ АРЕСТ ЛЮБИМОГО ЧЕЛОВЕКА, КАКИМ ДОЛЖНО БЫТЬ НАКАЗАНИЕ, ЧТОБЫ ОНО ПОШЛО НА ПОЛЬЗУ, И О ТОМ, КАКОЕ ВЛИЯНИЕ ЖИЗНЬ ЗАКЛЮЧЕННЫХ ОКАЗЫВАЕТ ПОДВИГ НОВОМУЧЕНИКОВ. ОТЕЦ КОНСТАНТИН – БИОЛОГ ПО ОБРАЗОВАНИЮ, ДУХОВНЫЙ НАСЛЕДНИК ИЗВЕСТНЫХ ПОДВИЖНИКОВ БЛАГОЧЕСТИЯ XX ВЕКА ПРАВЕДНОГО АЛЕКСИЯ И СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА СЕРГИЯ МЕЧЕВЫХ, ЧЕЛОВЕК, ПРИКОСНУВШИЙСЯ К ЛЮДЯМ УШЕДШЕЙ ЭПОХИ, ПЕРЕНЯВШИЙ ОПЫТ ПАТРИАРХАЛЬНОЙ РОССИИ, ОН ПЕРЕЖИЛ СИЛЬНЕЙШИЙ ДУХОВНЫЙ КРИЗИС, ВЫЖИЛ В СТРАШНОЙ АВИАКАТАСТРОФЕ, ЧЕРЕЗ КОТОРУЮ ОБРЕЛ БОГА, ВЗРАСТИЛ В СЕБЕ ЛЮБОВЬ, КОТОРОЙ ПИТАЕТ СВОИХ ДУХОВНЫХ ЧАД И ПОДОПЕЧНЫХ В ТЮРЬМЕ.

 

Отец Константин, расскажите, пожалуйста, из какой Вы семьи?

Я из простой семьи. Мои родители встретились в Москве во время учебы в Тимирязевской академии. Познакомились они в очереди за билетами в Большой театр.  Папа стоял в очереди, а мама пришла уже после открытия метро. Видит: очередь огромная, заполучить билет безнадежно. И мой папа, увидев ее, подмигнул ей, мол, вставай со мной рядом. Она так и сделала. Народ начал возмущаться, а папа положил маме руку на плечо и сказал: «Это моя девушка». Так произошло их знакомство. Они поженились, и я родился в перерывах между экзаменами.

Моя семья не была верующей. Папа родом из предгорья Алтая, а мама с Украины. Обе семьи были крестьянскими, которые не в первом поколении профессионально занимались сельским хозяйством, собственно, поэтому родители и поступили в Тимирязевку.  Папа стал доктором наук, мама – кандидатом наук. И я начал работать в этой области вместе с ними еще с детства. В школе занимался посадкой на прилегающих участках земли, а позже поступил на биологический факультет МГУ. Папиного отца арестовывали, но на  этапе следствия его чудом удалось освободить. А у мамы очень интересная семья. Ее отец – крестник Царя Николая. А получилось это так. Мой прадед написал телеграмму во Дворец с просьбой о том, чтобы сам Государь стал Крёстным для дедушки, на что Царь Николай написал Свой ответ: «Величайше благоизволяю,  к сожалению, лично присутствовать на крестинах не могу». Но обещал записать моего дедушку в Свой помянник.  И молитва Царя-страстотерпца всю жизнь хранила дедушку. Ничего дурного ему не могли сделать, хотя его тоже пытались арестовать, переворачивали весь дом, обыскивали, приходили за ним, а он был в это время в командировках, а когда приезжал, сажали уже тех, кто писал доносы на него. Прошел войну, был тяжело ранен, но выжил.

В Вашей семье сохранились воспоминания о дореволюционной России? И как поменялась жизнь семьи после революции?

Чем дальше по времени  от революции, тем большего в жизни смогли добиться дети. В семье у маминого отца было семь братьев,  и каждый получил прекрасное воспитание и образование, старшие пятеро братьев стали инженером, агрономом, офицером, священником и машинистом  паровоза (тогда это было очень престижно), а последние два смогли окончить только техникум.

У прадеда весь чердак  был завален книжечками издательства Тузова, стоили  они две копейки. Каждая отвечала на различные вопросы физики и естествознания, что такое электричество, например. И благодаря этому прадедушка обладал энциклопедическими знаниями.

То доброе, что было заложено в дореволюционные годы, сохранилось и оставалось чем-то уникальным. Как ни странно, это я заметил даже в тюрьме. Когда я начинал там служить, я еще застал старое поколение, которое помогало будущим новомученикам  и исповедникам Российским совершать в застенках богослужения, доставали вино для Литургии. К некоторым заключенным, когда те освобождались,  приходили прощаться даже надзиратели.

В федеральной системе исполнения наказаний (ФСИН) тоже было несколько поколений  людей. Сначала были люди дореволюционной поры.  Вторая эпоха – это люди послевоенного времени, которых я застал. Они попали в эту систему в результате сокращения армии, им было предложено работать в тюрьмах с сохранением звания. И как промыслительно все устраивает Господь! Когда уже ушло и это поколение, на смену ему в конце 1980-х-начале 1990-х годов пришла Церковь.  Тогда сама система была заинтересована в том, чтобы в тюрьму приходили священники, начальники колоний сами находили батюшек, звонили им и приглашали на беседу с сотрудниками и заключенными.  И уже за время моего служения в тюрьме произошли очень большие изменения в лучшую сторону, я думаю даже, что ни в одной сфере нашей страны за эти годы не произошло такого улучшения, как в системе исполнения наказаний. Раньше в камеры войти было страшно, стены были черные от человеческих испражнений, крови, дыма, а сейчас там просто санаторий.

 

Батюшка, человек, получивший тюремный срок, действительно меняется  в заключении или приспосабливается к предлагаемым обстоятельствам? С чем связаны рецидивы заключенных?

Конечно, люди разные.  Но для любого человека взятие под стражу – это сильнейший стресс, даже для тех, у кого было преступное мышление, ведь человек всегда рассчитывает на то, что его не поймают.  Арест – это всегда переворот сознания, остановка для того, чтобы задуматься. И тут колоссальная ответственность ложится на Церковь. Заключенный – это та апостольская рыба, которую нужно поймать.

Сейчас среди тех, кого приводят в храм, причащается около 80 процентов. Но бывают и те, кто говорит, что не готов. Тогда предлагаешь этому человеку просто поговорить, и это всегда идет на пользу. В основном люди, конечно, каются, хотят исправиться. И бывают даже такие случаи, когда человек кается в том, о чем никто не знает, то есть не в том преступлении, за которое осужден. Причем, это мучает его гораздо больше, чем то, за что он отбывает наказание. И это тоже говорит о степени доверия Церкви. Ведь священник не может раскрыть тайну исповеди, и заключенный знает, что батюшка его не выдаст.

Еще в 2003 году, когда мы начинали ходить по камерам, у людей в глазах было недоверие, опасение. А сейчас уже никаких вопросов, кроме того, что просят вывести в храм, причастить или поговорить.

Мы никогда не спрашиваем, по какой статье человек сидит, мы спрашиваем о том, что у него на душе. Многие жалеют маму, которая осталась одна, или жену с ребенком.

Конечно, эта работа требует больших эмоциональных затрат и много времени. Отец Глеб Каледа проводил  в тюрьме все дни, с утра до вечера, в одной только камере он мог пробыть несколько часов за разговором с человеком.

 

Что Вы можете сказать в ответ на пренебрежение или отвращение в чьих-либо высказываниях по отношению к людям, в чьей жизни было или есть тюремное заключение?

Мы очень заблуждаемся, когда с презрением смотрим на людей из мест заключения. Во-первых, потому что немало тех, кто осужден безвинно, а некоторые неадекватно тому, что сотворили.  Например, наркоторговля.  Человек где-то купил наркотики для себя, потом часть кому-то перепродал, и в этот момент его ловят и обвиняют в наркоторговле. Но ведь изготавливает наркотики не он, это лишь мелкое звено в огромной цепи. А владельцы этого бизнеса остаются на свободе. Статья 228, связанная с наркотиками, самая распространенная среди заключенных. И считается, что от этой статьи не оправдаешься. Статья 228 – это приговор. В основном, конечно,  среди осужденных по этой статье большинство людей все-таки каким-то образом имели отношение к наркотикам, но их деяния никак не тянут на 15 или 20 лет, которые им дали.

А ведь тот факт, что люди прибегают к наркомании и всем вытекающим из этой зависимости последствиям – это духовные проблемы всего общества.

 

Отец Константин, Вам бывает не по себе от общения с кем-то из заключенных? Бывает ли страшно?

Нет, никогда.  Знаете, страшно бывает сотрудникам, они начинают мне говорить: «Ой, да там такой-растакой опасный, может, не пойдете к нему?» Нет, надо идти. Приходишь, начнешь разговаривать, а он стоит на коленях и плачет.  Лет пять назад мы обходили всю тюрьму, и отказался общаться только один заключенный, он просто повернулся спиной и не пошел на контакт. Но это был серийный убийца, маньяк.

Все рецидивы – это только наша недоработка, понимаете? Это мы не сделали так, чтобы он стал ближе к Богу.  Сколько нужно труда, чтобы спасти хотя бы одну душу! Мы служим несколько раз в неделю, а к нам все равно очередь. Но представьте, в тюрьме больше двух тысяч человек,  а на службу выводят только пятьдесят.  Вот и считайте, сколько нужно служб, чтобы подошла очередь.  Специфика заключается в том, что тут следственные изоляторы и людей держат изолированно друг от друга,  нельзя допускать встреч тех, кто проходит по одному делу, например, чтобы они не придумали тактику обмана следователя. И есть еще много других условий, которые нужно соблюсти, чтобы вывести из камер несколько человек одновременно, в том числе нельзя допустить встречу тех, кто попал в тюрьму впервые, с теми, кто отбывает второй и последующий сроки, здоровых и больных людей. То есть людей из одной камеры вывести можно, а из нескольких это сделать сложнее, потому что уже нужно соблюсти все правила. Кстати, год назад, на Пасху, когда к нам приехал Святейший Патриарх Кирилл, все эти правила были оставлены в стороне и из камер всего коридора были выпущены заключенные, чтобы они могли из окон увидеть Его Святейшество. Патриарх тогда посетил три камеры, и в каждой после его визита случилось чудо.

Накануне был праздник Благовещения, и мы выпускали голубей. Обычно они улетают восвояси в этот же день. Но один голубь остался и именно в окно той камеры, куда должен был прийти Патриарх, прилетал покормиться. Мы тогда еще не знали, что это было ознаменование того, что  человека, сидевшего в этой камере, вскоре выпустят.  Это был ювелир. Его попросили оценить какие-то драгоценности, и когда он поехал для того, чтобы это сделать, его арестовали, то есть он их даже посмотреть не успел. С этими людьми он лишь однажды связывался по телефону,  но, несмотря на это, его арестовали как соучастника. И вот этот ювелир сидел в заключении уже несколько месяцев без надежды, что в его деле разберутся и оправдают его. А когда в его камеру зашел Патриарх, то, глядя в глаза нашему ювелиру, ничего не зная о его истории, Святейший сказал: «Знаете, а ведь некоторые осуждены несправедливо. Так вот я вам всем желаю, чтобы…» – а сам не знает, как правильно сформулировать мысль, ведь если пожелаешь, чтобы отпустили, а вдруг человек виновен, а пожелать наказания тоже нельзя. И тогда наш ювелир нашелся, и говорит: «Чтоб все было решено по справедливости». И Святейший подхватил: «Вот, чтоб по справедливости! Этого я вам всем и желаю».  И на следующий же день справедливость для этого человека восторжествовала. Его вызывают к следователю, он думал, что сейчас подпишет очередной протокольный документ и вернется обратно в камеру, и даже очки с собой не взял. А его отпустили под домашний арест.

Потом Святейший зашел в карцер. Это место, где люди отбывают наказание за нарушение дисциплины в тюрьме. Перед визитом я лично проверял все камеры, куда планировалось привести Патриарха, не  хотелось, чтобы там оказались какие-то подставные люди.  То есть в карцере сидел самый настоящий нарушитель режима. И вот Святейший туда зашел и начал говорить: «Вы несете наказание…» А заключенный ему отвечает: «Да что там наказание! Я Вас увидел – для меня это такое счастье!»  Он забыл про все на свете. Он действительно был так счастлив! Я всем перед визитом посоветовал, чтоб те сказали Патриарху о своих проблемах,  но никто ничего не сказал,  потом я их спросил: «Что же вы ничего не сказали?» А они говорят: «Нам так хорошо было рядом с ним, что все проблемы пропали».

После карцера Патриарх зашел к человеку, который осужден на пожизненное заключение. Он был киллером из ореховской группировки, погубил очень много людей. Его привезли в Москву в качестве свидетеля по старым делам. И вот он пожаловался Патриарху, что его не выводят в храм. На следующее утро я говорю начальнику изолятора, который слышал этот разговор: «Может, не будем дожидаться, пока Патриарх нам напомнит о том, что мы должны сделать?» И тот сразу связался с конвоем, чтобы заключенного из шестого коридора вывели в храм (в шестом коридоре содержатся заключенные, осужденные на пожизненное заключение – ред.). И уже на следующее утро я показывал ему наш храм, распечатал ему фотографии с Патриархом. Представьте, что более двадцати лет у него не было возможности побывать в храме! Он был так счастлив! А мы имеем возможность хоть каждый день там бывать и не ценим этого.

 

Батюшка, какой должна быть система наказания, чтобы человек, действительно, исправился?

Я бы в принципе упразднил большие сроки наказания, они не несут пользы, а на всю оставшуюся жизнь калечат человека.  И потом человек, попавший в тюрьму, должен быть под опекой не только во время пребывания в колонии, но и после освобождения оттуда, и это принципиально важно. Человек в тюрьме начал исправляться, все пошло на поправку, и после освобождения его нужно передавать на поруки священнику на воле. Причем, недавно такую мысль озвучил замдиректора ФСИН. Он мне прямо так и сказал: «Вы освободившихся передавайте там своим коллегам дальше, на воле. Пусть с ними работают и там». Однозначен тот факт, что люди, пришедшие к Богу, гораздо реже возвращаются к прежней преступной жизни.   Конечно, все мы люди грешные, и после покаяния можем оступиться вновь. Но корень всего – это отношение общества к людям из мест заключения свободы. Человек, отсидевший большой срок, отвыкает от обычной жизни. В  тюрьме его кормят, одевают, дают кров. А когда он освобождается, зачастую у него нет ни работы, ни жилья, а если он сидел более двадцати лет, то он возвращается в совершенно другую страну,  он попадает почти заграницу. Женщины после освобождения не умеют готовить и стирать – то есть, утрачен элементарный навык. И, конечно, просто необходима целая система вывода человека из тюрьмы.

 

Вам случалось понять по человеку, что его осудили незаконно?

Да сколько угодно!  И у меня всегда возникает вопрос: какова цена судебной ошибки? Скольким людям сломали жизнь! Считается, что сейчас не бывает судебных ошибок, но ведь это же невозможно. Ну, не может снайпер попасть в цель 100  раз из 100 возможных. А я слышал одну судью, которая сказала: «У нас есть еще оправдательные приговоры, но это говорит о том, что мы плохо работаем». То есть, раз уж дело дошло до суда, то человека непременно нужно осудить, а если бы он был невиновен, то снять с него подозрения еще во время следствия. Но тогда какой смысл в самом суде? Тогда достаточно одного только следователя.  А если человеку избрали меру пресечения СИЗО, то он уже однозначно получит срок. Но должны быть хотя бы 10 процентов оправдательных приговоров, потому что это люди, это их жизни! Должна быть презумпция невиновности!  Ведь при освобождении из зала суда даже формулировка звучит некорректно: «в связи с тем, что не доказана вина». Человек просто невиновен! Высокие чины в исправительной системе знают, каков процент людей, которые сидят безвинно или не по той статье.

 

Батюшка, какие советы Вы дадите матерям и женам заключенных?

Никогда ни при каких обстоятельствах не верьте в виновность вашего близкого человека! Пусть хоть весь мир его осуждает! А ты должна верить, что он хороший! В человека надо верить. Даже если он действительно виновен, жена и мать всегда должны только поддерживать его и говорить: «Ну, что было, то было, надо жить дальше!» Если он перед женой виноват, то тут другой вопрос, тут она должна принять решение, сможет она его простить или закончит с ним отношения, а во всем остальном она должна занять позицию человека-опоры. Или, по крайней мере, дождаться, когда мужчина вернется, не бросать его в это тяжелое время. После того, как он освободится, вы встретитесь, поймете, сможете ли вы сохранить семью или нет. И в основном, кстати, женщины ждут. Я разговариваю с заключенными, спрашиваю их про девушек и жен, и те рассказывают, что их на воле ждут. Это придает ребятам силы. А когда их бросают все, от них отворачиваются, мир восстает против них, да еще и женщины уходят, тогда смысл жизни для них пропадает совершенно.

 

А как самим женщинам справиться с таким несчастьем?

Во-первых, тут надо понять, кому тяжелее. В этих обстоятельствах тяжелее все же тому, кто находится в неволе.  Это несчастье нужно преодолевать вместе. Но женщине нужно, в первую очередь, найти в себе силы на то, чтобы не унывать, и стать источником утешения для мужа или сына. К заключенному можно приезжать на свидание, если у вас семья и дети, то можно приезжать и с детьми. Это тоже очень укрепляет.

 

Есть девушки, которые пишут письма в колонии, знакомятся с заключенными на расстоянии, и есть случаи, когда им удается создать семьи. Но гораздо чаще заключенные просто используют женщин для того, чтобы те привозили в тюрьму передачи, обеспечивали определенными продуктами. Как Вы смотрите на это?

Я знаю о том, что женщины переписываются с заключенными, и понимаю, какая это сильная поддержка для тех, кто в неволе. Но незамужних женщин я не благословляю на это. А замужних благословляю, но советую подписываться именем мужа, конечно, с позволения мужа, чтобы заключенный думал, что переписывается с мужчиной. Для заключенных в этом общении большая польза, поддержка, и при переписке с мужчиной у них не возникает каких-либо ненужных мечтаний.

 

Отец Константин, Вы служите в удивительном месте: в этих стенах жили и люди, совершившие тяжелейшие преступления, и люди святые. Как Вы начали заниматься тюремным служением?

Для нас наш тюремный храм – это место подвига новомучеников, а не место зла.  Например, в Бутово их просто расстреливали, их ни о чем не спрашивали,  не давали времени, просто убивали, там был венец их подвига. А Бутырская тюрьма и другие подобные заведения – это места непосредственного подвига, где их пытали, где их принуждали взять на себя вину, заставляли выдать своих единомышленников и так далее.

Почему тогда нельзя было признавать вину, например, если  человеку вменяли контрреволюционную деятельность?  Ведь, казалось бы, христианин смиренно должен на себя взять все. Нет, этого делать ни в коем случае было нельзя. Конечно, были случаи, когда люди брали на себя то, чего не делали, если нужно было отвести подозрение от других, например, сказать: «Да, это я спрятал иконы, или это я ударил в колокол».  Но будущие святые тогда, не сговариваясь, знали, что признаваться в контрреволюционной деятельности нельзя, потому что тогда будет клеймо на всей Церкви, а это значит, что кроме них расстреляют еще сто человек только потому, что они тоже верующие люди.

В начале ХХ века тысячи людей, стоявших за веру, выдержали страшные пытки, не признали преступную вину, были расстреляны и впоследствии причислены к лику святых. Вывод один: ими руководил Господь! Одним из обязательных условий при канонизации был факт того, что человек не признал вину.  Ведь в первые века христианства открыто требовали отречься от Христа,  все было относительно просто. А в 1930-е годы все было хитрее, людей заставляли признаться в том, что Церковь противостоит мирской власти, казалось бы, что  в этом плохого? Но Церковь никогда не занималась политикой. А пытки и издевательства на допросах были страшными, и мы даже не все знаем. Ведь те люди, которые это прошли и остались живы, никогда никому не рассказывали о том, что  было в застенках. Моя крестная тоже была арестована в Москве, и я лишь догадываюсь, что привозили ее именно в Бутырку, но сама она никогда об этом не рассказывала. Мало она рассказывала и о своем духовном отце священномученике Сергии Мечеве, а когда я ее об этом просил, она говорила: «Давай я тебе лучше об отце Алексие расскажу?» Так было, потому что эти люди всю жизнь не были уверены в том, что они не вернутся в застенки вновь. И не хотели подставить под удар своих близких, а любая информация могла стать поводом для того, чтобы и близких тоже арестовали.  У моей крестной есть воспоминания об отце Сергии Мечеве, но прочитать я их смог сравнительно недавно, она мне раньше их не давала. У нее дома был целый шкаф книг, напечатанных нелегально на незарегистрированной дореволюционной машинке, но текст из-под нее выходил настолько узнаваемый, что один раз увидев его, можно было понять, кем напечатана книга – буквы на бумаге пропечатывались с разной яркостью. И ходили эти книги по всей Москве.

 

Вы, если так можно выразиться, духовный наследник святых духовников XX века отца Алексия  и отца Сергия Мечевых, потому что Ваша крестная мать была их духовной дочерью. Это очень интересно. Расскажите, как Елена Владимировна Апушкина стала Вашей крестной? И что она рассказывала о жизни и времени, в котором проповедовали пастыри,  причисленные к лику святых?

Это была совершенно удивительная женщина, которая собирала вокруг себя десятки людей. Многие из них потом стали священниками. Она для меня была ближайшим человеком по духу. Мне настолько рядом с ней было хорошо! Когда я о чем-то спрашивал моего духовника отца Александра (Егорова), около которого я пробыл 20 лет в храме святого пророка Божия Илии (Обыденном) он частенько говорил мне: «Поезжай к своей духовной матери», имея в виду Крёстную. Как потом оказалось, у него у самого была духовная мать – одна из монахинь Зачатьевского монастыря, мать Антонина.

Елена Владимировна меня очень любила, как, впрочем, и всех своих подопечных. Она учила нас читать на церковно-славянском, и надо сказать, была очень строга в этом деле: «Ты не так ставишь ударение, читай заново». Но всегда заботилась, помогала, давала советы. Бывает, звонишь ей: «Елена Владимировна, попросите батюшек помолиться, у меня сейчас непростая ситуация». – «Да каких батюшек? Никого же нет уже». – «Ну, попросите, ну, пожалуйста!» – «Ну, ладно». (Улыбается.)

Двадцать лет я был под ее духовным крылом, но и сейчас я остаюсь под ним, смерть ничего не меняет.

А быть моей крестной она очень долго отказывалась и говорила: «Я старая, скоро умру, попроси кого-нибудь помоложе». В конце концов, она согласилась: «Ну, ладно, помру, а потом на том свете буду за тебя молиться».

Она очень много знала, разбиралась во всех церковных понятиях, в толкованиях Евангелия. И очень много рассказывала про отца Алексия Мечева. И когда я рассказывал ей о какой-то ситуации, она в ответ говорила, что в таких ситуациях советовал отец Алексий.

Но каждому святой старец советовал свое. Был такой случай. К отцу Алексию пришли две его духовные дочери – Таня Куприянова со своей подругой.  Батюшка в это время был под домашним арестом, они пришли к нему с черного входа, долго ждали своей очереди, пока ждали, выяснили, что хотят спросить одно и то же.  Подошло время, к батюшке зашла сначала одна, потом другая, выходят на улицу, а сами молчат, не спрашивают друг друга, что им сказал батюшка. Едут в трамвае, молчат. И вдруг все-таки одна не выдерживает и говорит (речь шла, конечно, не о чае и сахаре, я привожу этот пример для наглядности): «Ну, теперь будем размешивать сахар в чае по часовой стрелке». И вдруг подружка с удивлением отвечает: «Как? А мне сказал, что размешивать нужно против часовой стрелки!» И обе решили, что они все перепутали, начались сомнения, и им ничего не оставалось, как поехать обратно  к отцу Алексию с теми же вопросами. Опять отсидели очередь, забежали к нему уже вдвоем. А батюшка  сразу понял, в чем дело. И позвал сначала одну: «Я тебе что сказал? По часовой стрелке. Поняла? Иди домой». Отправил ее, потом только позвал вторую  и сказал ей уже другое.  А у нас люди как рассуждают – если им старец что-то сказал, значит это надо транслировать на всех и каждого. Говорят: «Мне старец сказал не брать паспорт, давайте отказываться от паспортов».  Но это старец сказал тебе, только тебе, а не кому-то другому, ты и не бери, мало ли по какой причине он так сказал, может, ты помрешь через две недели. На людей напускают панику, страх, а это уже от лукавого, это те же революционные настроения, которые не несут в себе пользы. От имени Церкви людям советуют отказаться от прививок, хотя с точки зрения здравого смысла в этом нет никакой логики, говорю это как биолог.  Конечно, если  из  тысячи человек всего двое не сделают прививку, ничего не произойдет, риск заболеть практически равен нулю, потому что в среде обитания этих двух не привитых вирусы не циркулируют. Но если число непривитых будет расти, то все эпидемии неизбежно вернутся. Нас пугают, что от прививок мы вымрем, а на деле получается с точностью до наоборот.

 

Отец Константин, у Вас, как у биолога, возникал вопрос: можно ли существование Бога объяснить материалистически? Есть ли явления, показывающие, что без особого Промысла появление мира было бы невозможно?

Эти вопросы занимали меня с детства, меня всегда это интересовало. И я слышал в семейных разговорах, что старший брат моего дедушки священник, это вызывало определенное любопытство. Но эти темы были настолько закрыты, что узнать какие-то подробности было почти невозможно. И во время учебы в МГУ возможность подержать в руках Евангелие была только в том случае, если тема твоей научной работы каким-то образом была связана с этой темой. Но среди моих однокурсников были верующие люди, они занимались тем, что ходили по Москве и искали храмы или места, на месте которых они стояли, описывали их современное состояние, а потом из этих данных делали справочники.  И я тоже с ними ходил пару раз. А однажды я зашел к одногруппнику в комнату в общежитии, его там не оказалось, но на столе у него совершенно откровенно лежало Евангелие парижского издательства, и я тогда в первый раз прикоснулся к этой книге и прочитал первую страничку. Конечно, это было ничто иное как Промысл Божий, потому что забыть на столе в общежитии Евангелие – это было крайне опасно, ведь если бы его увидел не я, а кто-нибудь другой, того парня в лучшем случае отчислили бы из вуза.

А что касается того, как биолог может смотреть на создание мира, могу сказать так. Мы изучали эволюцию, и существуют явления, которые невозможно понять до сих пор. В те годы вышел один из номеров общенаучного журнала «Nature» на тему эволюции, переведенный на русский язык. И в нем была строчка, которую, по всей видимости, просто пропустили цензоры, не заметили ее. А в ней было вот что: «генетики всего мира не могут найти систему на один элемент более простую, чем система генетического кода». Иными словами, была эволюция, и было состояние, когда одной из этих молекул в составе системы не было, но эта система все равно работала.  Но суть в том, что само исследование генетического кода показало, что все время находили какой-то элемент, без которого это не работает, оказалось, что весь генетический код состоит из элементов, которые невозможно убрать, без каждого из них система перестанет работать.  Это было перепроверено в тысячах лабораторий по всему миру.  То есть наука доказала, что генетический код должен был возникнуть полностью, а не эволюционировать. А генетический код – это набор веществ, одинаковый для всего: вирусов, бактерий, животных, людей. Иными словами, все это сотворено Кем-то. Это всего лишь один из ярких примеров того, о чем я задумывался. Но у меня оставались еще вопросы. И однажды крестная дала мне книгу, к сожалению, я не знаю ее автора, потому что это был самиздат, эта книга убрала последний камень, лежавший передо мной на пути. А им была необходимость признания шести дней сотворения мира. Я никак не мог это вместить. И эта книга начиналась со слов святителя Василия Великого,  что у Бога один день как тысяча лет. И для меня все встало на свои места. Эта книга была посвящена согласованию данных науки и Библии. Потом через много лет я читал труд отца Глеба Каледы, посвященный этой же теме, но первой страницы в ней не было, а все остальное содержание по стилю и мыслям было очень похожим на ту книгу. А потом мы много раз обсуждали эти вопросы  с самим отцом Глебом, и для меня было большим счастьем, что я познакомился с таким человеком.

Мы были алтарниками в храме святого пророка Илии в Обыденном переулке, но нас отличали несколько вещей: я был в стихаре, а он стоял в Алтаре в костюме, только ему священник разрешал прикасаться к завесе на Царских вратах и только его причащал в Алтаре.  И только потом выяснилось, что Глеб Александрович на самом деле отец Глеб, он тринадцать лет был тайным священником, из них семь лет я стоял с ним рядом в Алтаре и ничего не знал. Наш Батюшка, протоиерей Александр Егоров, на службы которого и приходил о.Глеб, умел хранить тайну.

Спустя годы, когда отец Глеб пошел служить в Бутырскую тюрьму, мне захотелось пойти с ним, но тогда я не знал, как ему об этом сказать, я боялся, что он подумает, что я хочу этого из любопытства, к тому же я был диаконом, а там нужен был священник.

И только потом меня самого направили в Бутырскую тюрьму. Я помню, как мы встретились со священником, который там служил, шли с ним по коридору, и он начал мне рассказывать про священномученика Сергия Мечева, который был в этих стенах,  я помню, какое тогда испытал счастье.  В то время было известно только о шестидесяти новомучениках, а сейчас мы знаем 235 имен.  Но процесс канонизации очень сложен в соблюдении всех необходимых условий, должны быть собраны все необходимые документы, стенограммы допросов и прочее. И не для всех, кто был в заключении и погиб там, есть возможность собрать эти документы, многое было уничтожено. Таким образом становится понятно, что многие святые формально никогда не будут прославлены, но  в Царстве Небесном их гораздо больше.  У многих священников, например, были семьи, которые тоже претерпели много страданий, их жены тоже прошли задержания и допросы. Жена отца Сергия Мечева матушка Евфросиния вслед за мужем была арестована и сослана в ссылку на три года. Она была тылом и опорой для такого пастыря. И даже если она не была канонизирована, не стоит забывать женский подвиг исповедничества тех лет и служения семье. И сейчас, когда семья претерпевает сильнейший кризис, примеры таких людей просто необходимы,  о них нужно говорить как можно чаще.

На фреске в нашем храме изображен священномученик Августин (Беляев) с дочерьми, и одна из девочек с посохом. Это неслучайно. Когда его матушка умерла, священномученик Августин принял монашество и стал епископом, а его девочки были всегда при владыке, и когда он шел по улице,  к нему подходили люди под благословение, и владыка привычным жестом, как иподиакону, отдавал дочери свой посох.  Спустя время его арестовали, потом арестовали его дочь. И когда ее привели на допрос, в кабинете у следователя стоял тот самый посох. И следователь, заметив ее взгляд на этот посох, сказал ей: «Забери эту палку, она больше твоему папе никогда не понадобится». Представьте, что в этот момент пережила эта девочка. Об этом обязательно нужно помнить.

 

Что самое сложное в тюремном служении?

Непонимание того, что мы делаем, будучи православными людьми. Из массы священников, которых я приглашал к нам послужить, соглашались только единицы. Видимо, им от этого служения не по себе. Для меня это самое тяжелое.

 

Батюшка, задам злободневный вопрос, касающийся зарождения жизни и ее сохранения. Вы как человек, учившийся на кафедре генетики, наверняка рассуждали о том, в какой момент жизни человек становится человеком? И почему аборт считается правом женщины?

Человек становится человеком сразу. Это безусловно. Как только соединяются две клетки, возникает новый организм. В женских консультациях нужно открыто называть вещи своими именами. Аборт – убийство. На входе в абортарий нужно писать: «Убийцы, заходите сюда»; «Убивать здесь». И пусть они делают это за свой счет, а не за счет тех, кто против убийства детей. А то эти женщины рассуждают так: «я не буду рожать, потому что у меня денег нет», а должно быть так: «я не буду аборт делать, потому что у меня денег нет». А те деньги, которые они заплатили за аборт, должны быть  отданы тем, кто родил.

 

Батюшка, что нам дала канонизация новомучеников и исповедников Российских?

До тех пор пока мы этого не сделали, их благодать не распространялась на нас, мы фактически отказывались от нее. И  только недавно мы приобщились к их подвигу, потому что стали их почитать.

Эти святые оставили огромный след в жизни нашей страны, их молитвами жива Россия, они даже повлияли на тюремные правила и законы. Конечно, это сохранилось в причудливой форме, но, тем не менее, в тюрьме нельзя было ругаться матом, об этом предупреждали тех, кто отбывал первый срок, если этим предупреждением пренебрегали, за это могли убить. Были и другие законы, преступать которые нельзя. Сейчас же  так называемых «первоходов» изолируют от тех, кто сидит не первый раз, но они сами придумывают новые законы и порядки, потому что без правил вообще жить нельзя.

 

 

 

Блиц:

 

Ваша любимая книга или автор: В. Гюго

Ваш любимый композитор: П.И. Чайковский

Ваш любимый художник: В.М. Васнецов

Ваше любимое время года: Весна

Ваше самое счастливое воспоминание: Каждая Пасха

Ваше самое горькое воспоминание:

Самолет… Это был 1979 год. Я попал в авиакатастрофу, в которой погибло 50 человек. Перед этим событием я переживал тяжелейший кризис и написал у себя в дневнике такие слова: «Провидение, если Ты есть, убей меня». После чего случилась эта трагедия, но тогда я остался жив. И я услышал голос Божий, точнее, я его почувствовал всем своим существом, он как-бы прошел через всего меня: «Живи». Вот я и живу. После того случая я уже не сомневался в существовании Бога.

Ваш самый любимый святой: Царь Николай Второй. Я никогда не сомневался в том, что Он святой. Это дедушкин Крестный, Он всю жизнь молился за нашу семью, и сейчас я чувствую Его молитву за нас особо.

Я очень люблю Федоровский городок в Пушкине. Там есть Федоровский Государев собор, для меня это место особенно дорого. Царь Николай очень любил древнерусское искусство, он первым рассмотрел Троицу преподобного Андрея Рублева. У Императорской Четы был знакомый реставратор, и к праздникам Императрица просила его сделать в подарок для Государя икону. Наступал праздник, Царица Александра дарила Государю поновленную икону, а Он дарил Ей. Так вот этот Федоровский городок по задумке должен был стать музеем старины.

Венчает его Федоровский Государев собор, в подвале которого императрица уговорила супруга сделать домовую церковь. Убранство этого храма состоит из подлинных икон и предметов старины. И в этом храме  Царица стояла в Алтаре. А как это, спросите вы? Женщина ведь не имеет такого права. А дело в том, что верхний храм стоял на столбах, один из которых стоял в Алтаре нижнего храма. И внутри этого столба был высечен небольшой коридор в форме буквы «Г». С одного конца его был вход, а другой конец выходил в Алтарь. И вот в этом пространстве молилась Государыня Императрица, святая новомученица Александра Фёдоровна. Там стоял аналой, на котором были разложены все богослужебные книги, по которым Она следила за ходом службы. И именно с этого места Она видела Престол, но при этом служащий священник был скрыт колонной, а второй священник стоял к Императрице спиной.  Государыня очень любила службу!  А освящен этот храм был будущим священномучеником Серафимом (Чичаговым) по личной просьбе Царя.

Мы очень долго добивались разрешения служить в этом храме, и когда это, наконец, произошло, мы были счастливы. И во время богослужения я как раз стоял на месте второго священника, а за моей спиной незримо стояла святая Императрица Александра Феодоровна, я чувствовал Её присутствие там.

 

Самое главное Ваше послание людям: Любите друг друга!

 

 

Беседовала Елена Варова

Примечание: Текст с правкой о.Константина
Публикации:
Фонд Инок