Если каждый день – это поезд. Враг «короля»

Если каждый день – это поезд.

Оглавление

Враг «короля»

Если каждый день, — это поезд, есть поезда, из которых нет выхода, кроме как на конечной станции. Попадая в них, уже не сорвёшь стоп-кран, и не выскочишь на полустанке. В этом поезде ты вынужден быть рядом с другими заложниками скоростных поездов, и твой выбор возможен только в одном: как ты проведёшь это время…

Он сидел за столом перед пустой клетчатой ученической тетрадью и молча смотрел в разлинованное поле клеток. Каждая страница напоминала решётку. Решётки на окнах, решётки в коридорах, решётки над тесным прогулочным двориком где-то на крыше тюрьмы. Когда не осталось никого, кто тебя любит, жизнь превращается в клетчатую тетрадь. Остаётся только смотреть как руки, отвыкшие от какой-либо работы, усталые от невозможности сотворить что-то нужное и доброе, сами собой заполняют тетрадь скупыми цифрами календаря. Двадцать пять лет! Двадцать пять однообразных жестоких будней, в которых уже не сменить вагона накатанной жизни, жизни в которой больше нет никакой свободы.

Скупые слёзы не покидали глаз, не падали на бумагу, вместо сердца, — железные запоры и решётки, решётки, решётки…

Его обвинили в том, что он убил молодую девушку, девушку, которая его любила. Поначалу его хотели обвинить ещё и в надругательстве над девичей чистотой, хотя они даже не целовались в губы. Никогда! Никогда он больше её не увидит, никогда, даже край одежды не поцелует. Его жизнь превратилась в клетчатую тетрадь, а он сам в загнанного зверя, запертого в тесной клетке…

Двадцать пять! Как страшно, что она никогда не доживёт до этого возраста, не соберёт подруг, не выйдет ни за кого замуж.… Никогда, никогда! Ниточка жизни, что тянется через тысячелетия, была оборвана небрежно и жестоко. Он стал живой памятью преступления, единственным свидетелем того, что было на самом деле…

Шариковая ручка скользила по клеткам, доверяя сердце белой тетради. Двадцать пять лет назад он был на свободе, у него был свой дом, любимая жена, дети…

Он лишился всего в одночасье…

Эта девушка была прекрасна, как светлое апрельское утро. Каждый раз, проходя по берегу океана, он не замечал не солёной свежести морского бриза, ни холодной морской пыли на своих щеках. Он воспринимал это как должное, как и то, что у него есть жена, любящая, верная, как и то, что он мог честно работать, чинить свою машину. Он не видел ничего зазорного или странного и в том, что у него в подвале хранилось нелегальное ружьё, весом в двадцать килограмм. Всё казалось простым и естественным, даже то, что эта молодая девушка, приехавшая по работе откуда-то издалека, влюбилась по уши в него, несмотря на то, что он уже женат….

«Наверное, меня погубило это спокойствие», — усталые руки роняли скупые буквы на белый клетчатый лист. «Я не прикасался к ней, и не изменял жене, но я продолжал игру, словесные полунамёки, прогулки вдвоём по побережью, игра в ревность. Помню, как я поцеловал жену, не стесняясь влюблённой девушки и выражение ревности на её лице было мне приятно…

Игра с огнём….

Они залезли ко мне в гараж: «Король» и его товарищ. Я боялся за инструменты, за хозяйство, каким же глупым и мелочным это кажется сейчас! Зачем я полез в драку? «Король» ударил меня ребром ладони по шее. Я пытался сопротивляться, но что-то в шее сдвинулось, вызывая адскую боль. «Король» придавил меня коленом, опираясь прямиком на больное место…

Бедняжка, она так кричала! Напарник «Короля» на моих глазах повалил девушку на землю и начал грубо сдирать одежду. Эта милая девушка, подобно раненой львице, защищающей львят, вцепилась зубами в его оттопыренное ухо. В ответ последовал удар ребром ладони по шее…. Господи! За что? Почему такой же удар оставил меня в живых, а она умерла на месте? Почему «Король» отпустил меня? Я хотел бы умереть тогда….

Но почему-то мне всё же хочется жить. Тогда меня переполняла холодная серая ярость. Кое-как добравшись до дома, я достал ружьё. Потом вернулся на машине на место преступления. Следы покрышек привели меня к убийце. Как ни в чём не бывало, он сидел у костра, грелся и ел…

Как он мог вообще наполнять желудок в этот момент? Я убил его первым же выстрелом, но я не хотел убивать его товарища, которого видел впервые. Я пытался до него докричаться, но у него тоже оказалось в руках ружьё, которое он вытащил из машины. Я попытался его напугать, выстрелив поверх головы. Мой прицел, к сожалению, оказался сбит. Я помню, как вздыбились волосы на его голове, когда пуля прострелила лоб.

Мне стало страшно…. В этот день я стал убийцей, убийцей двух человек. За такое в большинстве случаев полагалась смерть…

Смертная казнь, — худший способ умереть. Здесь нет ни заботы родных и близких, как во время болезни, нет братской поддержки и геройского порыва, как в бою. Нет и счастливого неведения как при смерти от несчастного случая. Костлявая старуха пробирается под кожу, сжимает сердце своей когтистой лапой.

Я приехал на другой пляж, разломал своё нелегальное ружьё, утопил обломки в солёной воде океана. Я надеялся скрыть своё убийство, но всё оказалось намного хуже, чем я мог себе представить. Меня обвинили в том, что я изнасиловал и убил её! Юное милое создание, что так меня полюбило….

Меня погубил страх. Товарищи по камере посоветовали не говорить про то, — двойное убийство двух сильных, хорошо вооружённых мужчин. И меня приговорили к смерти за убийство беззащитной девушки.

Второй, более опытный следователь пытался вызвать меня на откровенность, — «Я знаю, что это сделал не ты! Я могу снять с тебя это обвинение, только назови тех, кто это действительно сделал!»

В ответ он не услышал от меня ни единого слова. «Раз так, — я ничем не могу тебе помочь….», следователь тяжело вздохнул, а потом добавил: «Я только сниму с тебя вину в половом насилии, но тебя всё равно будет ждать смерть».

И я снова остался жить. В нашей стране ввели мораторий на смертную казнь. Неизбежный конец жизни сменился 25-ю годами тюремной жизни: жёсткие правила, никакого личного пространства, невозможность побыть наедине. Длинные однообразные будни без

возможности делать какую-либо работу, постоянное присутствие одного-двух сокамерников…

А «Король» тоже продолжал жить. Я использовал все нелегальные методы найти его на расстоянии, мечтал вырваться из тюрьмы и убить его самой страшной смерти.

Когда батюшка призвал меня к покаянию, я не хотел отказаться от мести. Тогда он стукнул меня тяжёлым Евангелием по голове, и я расплакался, как ребёнок. Никому бы на свете я бы не позволил такого, каждого задушил бы своими руками, но в его действии было столько отеческой любви! Позднее, я снова вернулся к старому чувству, отравляющему душу. Не так давно я узнал, что «Король» погиб, разбирая гранату»

Поседевший в тюрьме мужчина в последний раз прочитал письмо, в робкой надежде, что по окончании этих двадцати пяти лет его выпустят, потому что есть такая возможность в наших законах. После минутного колебания он отправил свою историю туда, наверх!

Куда именно? – А это уже профессиональная тайна…