Престол «Спаса Нерукотворного» в сказочном Абрамцевском храме — часть переживаемого нами столетия переворота. Подумалась о том, что тогда это был последний год, когда этот праздник более менее традиционно мог там пройти.
А Сергей Николаевич — правнук основателя — за чаем в этой беседке привёл письмо о.Павла Флоренского А.С. Мамонтовой, подтверждающего мою догадку
1917.VII. 30. Сер. Пос.
Глубокоуважаемая Александра Саввишна!
С грустью я получил сегодня после обедни Ваше письмо. Вы пишете о своей апатии, даже о своём равнодушии к тому, над охранением чего стояли столько времени. Если Вы утомлены, если вы расстроены чисто физически, конечно, я понимаю Вас: конечно, слишком много у каждого из «граждан» нашего милого отечества поводов для усталости. Но, конечно, эта усталость пройдёт в своё время.
Однако Ваши слова звучат, кажется, более значительно. Вы, как мне показалось из письма, допускаете в своё сердце равнодушие и более существенное, чем от нервного утомления. Но из-за чего?
Всё то, что происходит кругом нас, для нас, разумеется, мучительно. Однако я верю и надеюсь, что, исчерпав себя, нигилизм докажет своё ничтожество, всем надоест, вызовет ненависть к себе, и тогда, после краха всей мерзости, сердца и умы уже не по-прежнему, вяло и с оглядкой, а наголодавшись, обратятся к русской идее, к идее России, к Святой Руси. 
Всё то, что Вам дорого в Абрамцеве, воссияет с силой, с какою никогда ещё не сияло, потому что наша интеллигенция всегда была на ½, на 1/3, на ¼ и т. д. нигилистичной, и этот нигилизм надо изжить, как надо болезни пройти через кризис. Я уверен, что худшее ещё впереди, а не позади, что кризис ещё не миновал. Но я верю и в то, что кризис очистит русскую атмосферу, даже всемирную атмосферу, испорченную едва ли не с XVII века. Тогда «Абрамцево» и Ваше Абрамцево будут оценены, тогда будут холить и беречь каждое брёвнышко Аксаковского дома, каждую картину, каждое предание в Абрамцеве, в абрамцевах. И Вы должны заботиться об этом ради будущей России, вопреки всяким возгласам и крикам. А покосы – Бог с ними. Вы проживёте и без покосов, а Абрамцево с покосами мало связано, по крайней мере в моём сознании. Я понимаю, что человеческую недобросовестность тяжело видеть. Но она была, есть и будет, и пока мы живём в мiре, не на небесах, будет бесчестность, грубость, будут разбои и войны, и с ними надо заранее как-то посчитаться в душе своей и раз навсегда как-то перестать их замечать. Иначе, волнуясь за других, мы рискуем утерять из виду собственную свою светлую цель, духовную культуру Родины, рискуем оторваться от живого нерва Руси. А ведь Вы-то, в душе, не сомневаетесь, что дорогое Вам, Ваша теплота к отошедшим от сюда, то благоухание прошлого, которым жила Родина, Ваше чувство связи с историей – что всё это действительно есть, что Вы хранительница чего-то более тонкого и более духовного, чем только покосы, лес и даже дом, что Абрамцево, дорогое Вам, прежде сего есть духовная идея, которая неуничтожима.
Скажу худшее. Если бы Абрамцево уничтожили физически, то и тогда, несмотря на это великое преступление уничтоживших перед Русским народом, если будет жива идея Абрамцева, не всё погибло. Но вот когда Вы внутренне охладеете к аромату истории – это будет совсем худо, и Ваша вина, вина Вас, знавших душу Абрамцева, будет неизмеримо больше вины тех, кто, не зная души его, погубил его тело.
Простите, глубокоуважаемая Александра Саввишна, мои рассуждения, которые невольно вылились у меня в связи с Вашим письмом.
Преданный Вам
священник Павел Флоренский.