Священномученик Василий родился 3 января 1889 года в селе Александровском Волоколамского уезда Московской губернии в семье псаломщика Петра Никитского и его жены Екатерины, у которых было девять детей. Семья жила бедно, все имущество состояло из дома, трех десятин земли и коровы. В 1905 году Петр поехал в Москву навестить брата и пропал; все попытки его отыскать ни к чему не привели.
После исчезновения отца вся семья оказалась на иждивении матери и старшего брата. Положение семьи было самое отчаянное, и Екатерина, спасая малолетних детей от голода, отдала их в приют, и сама пошла туда работать кухаркой. Глубоко верующая женщина, проводя время в трудах и молитве, с помощью Божией смогла воспитать детей и дать им образование.
В 1913 году Василий окончил Вифанскую Духовную семинарию и поступил учителем в школу при Павлово-Посадской фабрике в Богородском уезде. Вскоре он женился на дочери священника Михаила Нечаева Екатерине, учительнице той же школы. Впоследствии у них родилось трое детей.
В декабре 1915 года Василий Петрович был рукоположен во священника ко храму Рождества Богородицы в селе Поречье Можайского уезда. Церковь была выстроена на средства местных помещиков — графов Разумовского и Уварова.
В 1920 году власти мобилизовали отца Василия в тыловое ополчение, в котором он пробыл полгода, а затем, в связи с болезнью, был освобожден от дальнейшего пребывания в армии и вернулся служить в храм в Поречье.
Отец Василий пользовался большим авторитетом среди прихожан, и многие из них приходили к нему домой за советами. У него была большая библиотека, много духовных книг, которые он давал читать всем желающим. В селе он оказывал помощь бедствующим прихожанам. Когда в семействе Капаевых умер кормилец-отец и вдова осталась с пятью детьми без средств к существованию, священник с супругой сразу пришли ей на помощь. Приход был бедным, и семья священника вынуждена была заниматься сельским хозяйством: сами косили и запасали сено для коровы, возделывали огород и ухаживали за садом.
В 1929 году власти предприняли попытку храм закрыть, но священник воспротивился этому. 30 августа 1929 года сотрудник секретного отделения Московского окружного отдела ОГПУ составил документ, в котором говорилось, что священник, «выступая на собраниях, “обрабатывал” общественное мнение против закрытия церкви»[1]. В результате этой «деятельности собрано до тысячи подписей и крайне возбуждено настроение верующих. На собрании, где обсуждался вопрос о закрытии церкви, слышались антисоветские и антикоммунистические выкрики, — писал сотрудник секретного отделения. — Принимая во внимание, что дальнейшее нахождение на свободе может повлечь за собой последствия, которые вредно отразятся на работе местных организаций и на настроении населения»[2], ОГПУ приняло решение арестовать священника.
Отец Василий был арестован 4 сентября 1929 года и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве. 7 сентября следователь допросил священника. Отвечая на его вопросы, отец Василий сказал: «Свое положение священника в целях антисоветской агитации я не использовал. Среди крестьян или верующих прихода я никогда ничего антисоветского не говорил»[3].
Через три с половиной недели после допроса священника ОГПУ стало вызывать свидетелей. Первым был вызван секретарь местной ячейки комсомола, который дал следующие показания: «Будучи секретарем ячейки, я замечал, что Никитский агитирует родителей беспартийной молодежи не бросать… посещения храма. В феврале этого года на волостном съезде было вынесено предложение со стороны крестьян о закрытии порецкой церкви. Никитский через своих поклонников, в частности Никанора Гавриловича Ивкина, устроил собрание в доме Ивкина, где было много беспартийных, особенно девушек и женщин, где постановили провести подписку против закрытия церкви. Комсомольцы на данное собрание не были допущены»[4].
Затем был допрошен член церковного совета, который сказал: «Храм наш нужно удержать во что бы то ни стало. Построить храм стоило больших трудов графу Разумовскому и впоследствии Уварову. Никитский, для того чтобы храм удержать, предложил провести регистрацию верующих против закрытия храма»[5].
Был вызван на допрос и Никанор Гаврилович Ивкин. «Всю инициативу по делам церкви Никитский брал на себя, — сказал он. — Церковный совет работает целиком под его руководством. По его инициативе церковный совет провел работу по регистрации всех верующих, причем он указал, что нужно эту работу провести как можно шире, так как чем больше подписей, тем смелее мы будем требовать от власти оставить церковь в покое. Никитский человек умный и хитрый, и знать его мысли в отношении власти в частном разговоре не удается. В проповедях же проскальзывают выпады против советской власти, касающиеся политики воспитания детей и молодежи, например: советская власть развращает их и делает их моральными калеками, не знающими ничего святого»[6]. В конце допроса, подписывая протокол, Никанор Гаврилович написал: «Лично этого выражения не слышал»[7].
15 ноября следствие было закончено, и священнику было вменено в вину, что он «обрабатывал общественное мнение против закрытия церкви»[8]. 18 ноября 1929 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило отца Василия к трем годам ссылки в Северный край, и он был отправлен на лесозаготовки в Вологодскую область.
Вернувшись домой, отец Василий снова стал служить в храме в Поречье, но вскоре был переведен в храм в село Ильинское Волоколамского района. В 1934 году священника направили служить в храм в Талдомском районе. Здесь он прослужил до 1937 года и был переведен в храм в селе Борисово Можайского района, где прослужил полгода. Власти заявили священнику, что храм будет в обязательном порядке закрыт за неуплату налогов, и священноначалие направило отца Василия в храм в селе Теряево Волоколамского района, где он начал служить с 18 января 1938 года.
Шли гонения на Русскую Православную Церковь; от представителей местных властей стали требовать, чтобы они составляли «соответствующие» характеристики на священно- и церковнослужителей, и 12 февраля 1938 года председатель Теряевского сельсовета составил на отца Василия характеристику для НКВД. В ней он писал, что священник распускает слухи, будто ему советская власть не дает служить, не разрешает отпевать людей на кладбище, заставляя их хоронить как собак. В сельском магазине, стоя в очереди за галошами, священник говорил, что советской власти нечем торговать. Коммунисты взялись за дело, а фактически у них ничего не получается, — в очереди стоит 150 человек, а галош привезли только 20 пар.
В тот же день некий человек отправил докладную записку участковому инспектору милиции, в которой доводил до его сведения, что в Теряеве имеется поп, который ведет антисоветскую пропаганду. 7 февраля поп стоял около церкви и говорил, что 15 февраля будет служба и в храме будет сказана проповедь, о чем он предлагал оповестить все население. «Прошу участкового инспектора милиции, — писал далее заявитель, — примите срочные меры к попу. Вы хорошо знаете, что скоро будут выборы в Верховный Совет. Поповская агитация будет нашу массовую работу на селе тормозить»[9].
14 февраля сотрудники НКВД допросили дежурных свидетелей, которые показали, что священник в храме произносит контрреволюционные и антисоветские проповеди, но в чем они заключались, они сказать не смогли; они показали также, что в магазине в очереди, стоявшей за галошами, священник вел антисоветскую пропаганду, призывая стоявших в очереди посещать церковь.
Одна из свидетельниц показала, что отец Василий «по вечерам собирает у себя в доме неизвестных лиц из окружающих сел. 9 февраля 1938 года в 23 часа ночи я пыталась подслушать, о чем там вели разговор, но слышно не было»[10].
Этим и ограничились показания лжесвидетелей. 26 февраля 1938 года власти арестовали священника, и он был заключен в тюрьму в Волоколамске. 2 марта состоялся первый допрос.
— Вы арестованы за контрреволюционную и антисоветскую деятельность, которую вы проводили среди населения и окружающих лиц в селе Теряево. Дайте показания по этому вопросу! — потребовал следователь.
— Контрреволюционной и антисоветской деятельности я не вел, — ответил священник.
— 3 февраля вы, Никитский, стоя в очереди за галошами в магазине теряевского сельпо, высказывали недовольство советской властью и партией ВКП(б). Признаете ли себя в этом виновным?
— Да, действительно, за галошами я в очереди стоял, но контрреволюционных и антисоветских выступлений с моей стороны не было.
— Следствием установлено, что ваш дом посещали посторонние лица, среди коих вы проводили контрреволюционную деятельность. Дайте правдивые показания по этому вопросу: кто персонально вас посещал и какую работу вы с ними проводили?
— Мою квартиру посещали диакон Спировской церкви, фамилию которого я не знаю, один гражданин из деревни Валуйки Волоколамского района и бывшая церковная староста Мария Болдина, с которой я повстречался в Москве в Патриархии, — она меня позвала служить в село Теряево. Контрреволюционной деятельности среди посетителей я не вел.
4 марта 1938 года тройка НКВД приговорила отца Василия к расстрелу, и он был перевезен в Москву в тюрьму НКВД. Священник Василий Никитский был расстрелян 14 марта 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Священномученик Петр родился 6 января 1867 года в селе Свитино Подольского уезда Московской губернии в семье псаломщика Павла Петровича Любимова. В 1882 году Петр окончил Перервинское духовное училище, в 1888 году — Московскую Духовную семинарию. До 1893 года Петр Павлович преподавал в Ваниловской церковноприходской школе в Бронницком уезде, а затем, до 1900 года, — в церковноприходской школе в селе Вертково того же уезда.
В 1900 году Петр Павлович стал служить псаломщиком в храме святителя Николая в Плотниках на Арбате в Москве и 26 сентября 1903 года был рукоположен во священника и назначен настоятелем Успенской церкви в селе Кишкино Бронницкого уезда Московской губернии. С 1903-го по 1919 год отец Петр был законоучителем Кишкинского начального земского училища. В 1908 году он обратился к епископу Дмитровскому Трифону (Туркестанову) с просьбой разрешить постройку нового каменного храма, поскольку старый храм весьма обветшал. Усилиями священника и прихожан новый храм был вскоре отстроен и в 1912 году освящен. В 1920 году отец Петр был награжден наперсным крестом, а затем возведен в сан протоиерея и награжден митрой.
В 1920-1930 годах власти неоднократно делали попытки закрыть храм в селе Кишкино, используя для этой цели налоги, которые они все более и более увеличивали, но священник старался выплачивать вовремя требуемые суммы.
В 1936 году в соседнем селе Мартыновском был арестован священник Петр Кедров, и староста этого храма Надежда Петровна Аббакумова стала приглашать отца Петра Любимова служить к ним; с этого времени священнику пришлось окормлять два прихода.
Протоиерей Петр Любимов и староста Надежда Аббакумова были арестованы 2 марта 1938 года и заключены в каширскую тюрьму.
— Знаете ли вы гражданку Надежду Петровну Аббакумову? — спросил священника следователь.
— Гражданку Аббакумову я знаю, — ответил он.
— Какую вы имели с ней связь и в чем она выражалась?
— По работе в церкви, так как она является церковной старостой.
— Были ли у вас разговоры на квартире Аббакумовой о том, что скоро будет война?
— Никаких разговоров о войне с Аббакумовой не было.
— Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении в антисоветской агитации и контрреволюционной деятельности?
— Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю.
9 марта 1938 года тройка НКВД приговорила отца Петра к расстрелу. Протоиерей Петр Любимов был расстрелян 14 марта 1938 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Священномученик Иоанн родился 21 мая 1872 года в селе Гридино Бронницкого уезда Московской губернии в семье псаломщика Лаврентия Ивановича Стрельцова. В 1888 году Иван окончил Коломенское духовное училище, а в 1894 году — Московскую Духовную семинарию. 24 августа 1898 года он был рукоположен во священника ко храму Рождества Пресвятой Богородицы в селе Кузовлево Бронницкого уезда. В 1922 году отец Иоанн был назначен настоятелем Вознесенской церкви в селе Рыблово того же уезда и здесь прослужил до своего ареста в 1937 году.
Во время гонений на Русскую Православную Церковь в конце двадцатых годов власти, желая прекратить службу в храме, потребовали от священника уплаты индивидуального налога, а затем записали его в кулаки и разграбили имущество. В 1931 году, рассчитывая, что после лишения имущества священнику нечем будет платить налоги, и надеясь, что он по этой причине прекратит служение в храме, власти потребовали от отца Иоанна уплаты 1200 рублей. Узнав об этом, церковный совет организовал сбор средств среди верующих на уплату налога, после чего священник был арестован и приговорен к трем годам ссылки по обвинению в том, что он якобы обманом собрал средства для уплаты налога. По окончании срока ссылки он вернулся в село и продолжил служение.
28 ноября 1937 года сотрудники НКВД арестовали отца Иоанна, и он был заключен в Таганскую тюрьму в Москве. После допроса дежурных свидетелей, таких например, как председатель сельсовета в Рыблове, следователь допросил отца Иоанна.
— Следствию известно, что вы, будучи враждебно настроены к партии и советской власти, систематически проводили тайные сборища у себя в доме, на которых обсуждали вопросы вашей контрреволюционной деятельности. Следствие требует от вас сказать, кто посещал вашу квартиру, как часто и какие обсуждались вопросы.
— Никаких тайных сборищ у меня дома не было, — ответил священник.
— Что вы говорили председателю сельсовета в августе 1937 года, когда обращались в сельсовет за разрешением на проведение крестного хода?
— В сельсовете я действительно был и с председателем говорил, но только по поводу разрешения служить в нашей церкви диакону из Бронниц. Других разговоров не было.
— Следствию известно, что вы в августе 1937 года в беседе с председателем сельсовета вели контрреволюционный разговор по поводу советской конституции. Вы подтверждаете это?
— Нет, не подтверждаю.
— Вам зачитывается протокол допроса председателя сельсовета. Подтверждаете ли вы его показания и признаете ли себя виновным?
— В сельсовете я был, с председателем вел разговор, но не о конституции, а о разрешении службы диакону, как я уже показывал выше. Поэтому показания председателя сельсовета я не подтверждаю и виновным себя не признаю.
— Что вы говорили против займа члену комиссии? Вам зачитывается протокол его показаний. Следствие требует рассказать откровенно, как и где вы вели контрреволюционную агитацию против займа и признаете ли свою виновность в этом?
— Я действительно вел с ним разговор о займе, так как он предложил мне подписаться, но так, как показывает свидетель, я не говорил. Я тут же по его предложению подписался на заем.
— В чем вы признаете себя виновным?
— Ни в чем виновным себя не признаю, враждебным я против советской власти не был и агитации против советской власти не проводил.
3 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Иоанна к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Священник Иоанн Стрельцов скончался в исправительно-трудовом лагере в Амурской области 14 марта 1938 года и был погребен в безвестной могиле.
Священномученик Вениамин родился 19 января 1873 года в городе Коломне Московской губернии в семье священника Иоанна Фаминцева и его супруги Марии. Образование Вениамин получил в Московской Духовной семинарии, которую окончил в 1893 году. В 1894 году он поступил псаломщиком в храм в городе Клин Московской губернии.
В 1901 году Вениамин Иванович был рукоположен во диакона ко храму в селе Карпово Богородского уезда, а в 1906 году — во священника к Троицкому храму в селе Троицком Бронницкого уезда Московской губернии. С 1912 по 1917 год он служил в Преображенском храме в селе Гари Дмитровского уезда, а в 1918 году был переведен в Крестовоздвиженский храм в городе Коломне. С 1919 года он стал служить в храме Рождества Богородицы в селе Мещерино Коломенского уезда. В 1925 году отец Вениамин был возведен в сан протоиерея, в 1931 году награжден крестом с украшениями. В семье у него было двое детей, сын и дочь. Сын Серафим, будучи больным от рождения, скончался в 1934 году в возрасте двадцати пяти лет, дочь жила отдельно, супруга отца Вениамина давно умерла, и он жил один, все свое время и всего себя посвящая служению Господу.
В 1936 году Мещеринский сельсовет запретил священнику ходить с молебнами по домам прихожан. До этого, чтобы ходить с молебнами, нужно было получить справку из мещеринской амбулатории, что в селе нет эпидемических заболеваний; с 1936 года работники амбулатории отказались давать церковному совету такие справки, а без справки сельсовет не давал разрешения на молебны в домах. Приходской совет все же обратился в сельсовет с просьбой: если нельзя ходить с иконами и крестами, к которым прихожане прикладываются, то разрешите ходить хотя бы с кружкой, к которой никто не прикладывается и в которую прихожане могут доброхотно опускать деньги на содержание храма, после того как священник поздравит их с праздником. Но и этого сельсовет не разрешил, мотивируя тем, что в селе эпидемия скарлатины, хотя всем было известно, что это всего лишь несколько жителей болели ангиной.
7 марта 1936 года приходской совет храма направил заявление во ВЦИК, в котором прихожане храма писали: «Приходской совет постановил обратиться за разрешением этого вопроса ввиду предстоящей Пасхи в постоянную Центральную комиссию при ВЦИКе. Если нельзя ходить с иконами и крестом, к которым прикладываются, то нельзя ли ходить безо всего, поздравляя с праздником и собирая священнику на прожитие и на уплату налогов, а старосте на поддержание церкви и также на уплату налогов…
Внутрицерковные доходы слишком малы, потому что народ, занятый в колхозах, не всегда имеет время ходить в церковь, — следовательно, остается главным доходом требоисправление (крестины, похороны), которых также немного, и хождение в праздники по приходу.
Приходской совет просит Культкомиссию дать то или иное разъяснение по этому вопросу»[1]. Ответа на это письмо прихожане не получили.
Летом 1937 года резко усилились гонения на Русскую Православную Церковь. 26 ноября 1937 года в районной газете «Вперед» появилась статья под названием «Совещание селькоров и редакторов стенгазет», в которой в качестве примера «подрывной» деятельности «церковников» сообщалось о священнике Вениамине Фаминцеве: «Мещеринский поп всеми способами пытается “подружиться” с колхозниками и “приблизиться” к ним. Он не прочь почитать газету колхозникам, “побеседовать” с ними о выборах, написать какое-нибудь заявление и т. д. В каждом таком случае любой факт, любую газетную заметку он пытается истолковать в выгодном для себя свете, клевеща на советскую власть, ведя контрреволюционную агитацию»[2].
Прочитав эту ложь, отец Вениамин отправился к начальнику местной мещеринской почты узнать, кто автор этой статьи, чтобы лично объясниться с ним и спросить, на основании каких фактов была написана статья. Но начальник почты отвечать на этот вопрос отказался, сказав, что, мол, это секрет. Отец Вениамин, услышав такой ответ, только рукой махнул, сказав в сердцах, что «советской власти больше писать не о чем, как только собирать эти кляузы», — и вышел.
В начале 1938 года сотрудники НКВД потребовали от секретаря Мещеринского сельсовета, чтобы тот составил соответствующую целям НКВД характеристику на священника. Секретарь написал, что отец Вениамин занимался эксплуатацией ребятишек, заставив их однажды колоть дрова, проводил незаконно таинство крещения, не спросив на это разрешения сельсовета, ходил по некоторым домам, где люди настроены антигосударственно, что «отражается на работе и настроении колхозников»[3].
Стали допрашивать свидетелей: один из них, девятнадцатилетний учитель мещеринской школы, показал, что священник в начале января 1938 года сагитировал одного из учителей школы — тот стал читать Евангелие и ходить в храм, за что был из школы уволен и уехал из села неизвестно куда, по поводу чего священник, как утверждал свидетель, сказал: «Вот видите, большевики спохватились, стали переходить в православную веру, образованный учитель перешел в православную веру, а говорят все — Бога нет; скоро все коммунисты креститься будут»[4].
27 февраля 1938 года отец Вениамин был арестован, заключен в тюрьму в городе Кашире и 2 марта допрошен.
— Следствие располагает материалами, что вы на похоронах… восхваляли Муссолини и политику фашизма. Вы подтверждаете это?
— Такого разговора я не припомню. Возможно и был какой разговор о международном положении, но восхвалять фашистов я не мог.
— Как вы смотрите на заметку про вас, напечатанную в газете «Вперед» 26 ноября 1937 года?
— Это чистая клевета, нет правдивого ни одного слова.
— Следствием установлено, что вы при получении данной газеты в помещении почты клеветали на советскую печать. Признаете это?
— Действительно, я в этот момент был на почте, говорил, что напечатана чистая ложь, и просил назвать мне фамилию селькора, на что мне ответили, что это секрет, — с этим я и ушел.
— Как и при каких обстоятельствах вы агитировали педагога Чекалина, который стал посещать церковь?
— Летом 1937 года я сидел на берегу реки. Ко мне подошел Иван Тихонович Чекалин и спросил меня, есть ли Бог? Я ответил, что да. И после этого мы с ним говорили часа два о жизни Христа. Он попросил у меня Евангелие. Я дал ему, после этого он стал посещать церковь.
— Признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?
— В предъявленном мне обвинении я виновным себя не признаю.
На этом допросы были закончены, и 6 марта 1938 года следствие было завершено. 9 марта тройка НКВД приговорила отца Вениамина к расстрелу. Протоиерей Вениамин Фаминцев был расстрелян 14 марта 1938 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в общей безвестной могиле.
Священномученик Михаил родился 19 ноября 1869 года в селе Булыгино Зарайского уезда Рязанской губернии в семье псаломщика Алексия Букринского. В 1890 году Михаил окончил Рязанскую Духовную семинарию и в 1894 году был рукоположен во священника к Троицкой церкви в селе Зименки Зарайского уезда.
В Троицком храме отец Михаил прослужил сорок четыре года, и с этим приходом была связана вся его жизнь. Он напутствовал уходящих из этой временной жизни жителей старшего поколения, при которых когда-то начиналось его служение, на его глазах родилось и выросло новое поколение его прихожан. И страшно было лицом к лицу видеть, с какой яростью и беспощадностью пришедшие к власти безбожники уничтожали самые основы религиозные жизни народа.
В 1929 году священнику предложили выполнить заведомо неисполнимое для него задание в виде сельскохозяйственных поставок государству, и за его неисполнение он был приговорен к трем годам заключения. Отец Михаил опротестовал приговор в суде, и его заменили штрафом. В 1930-м и в 1931 годах он снова был оштрафован, а затем снова приговорен к трем годам ссылки, но приговор был отменен.
Во второй половине тридцатых годов правительством Сталина было принято решение о массовом уничтожении исторически сложившихся в России сословий народа, и в частности священнослужителей. Собирая материалы об отце Михаиле, сотрудники НКВД в феврале 1938 года допросили председателя сельсовета и директора сельской школы, и те показали, что священник Михаил Букринский в 1934 году призывал население организованно отстаивать в райцентре храм от закрытия. «Если вы сейчас не примете мер, — сказал он, — его большевики совсем сломают, большевики на это способны, их, нехристей, слушать не надо. Они вас обманывают, а вы им верите, — давайте действовать дружней, чтобы нам не лишиться храма Божьего»[1]. В июле 1936 года он «призывал население бросить полевые работы и пойти в поле и отслужить молебен о ниспослании Богом дождя»[2]. Часть колхозников на работу не вышла, а собралась около церкви для служения молебна. После этого председатель сельсовета вызвал к себе священника и предупредил его, чтобы он больше этого не делал. На что священник, по словам председателя, заявил, что в проекте новой конституции есть специальный пункт о свободном, беспрепятственном вероисповедании всех граждан, а «вы на местах искажаете законы и обманываете массу. Я пойду и скажу верующим, что вы нам не разрешаете соблюдать религиозные обряды; я вам подчиняться не буду, а буду делать так, как полагается пастырю»[3].
2 марта 1938 года отец Михаил был арестован и в тот же день допрошен.
— Следствием установлено, что вы, будучи недовольны существующим советским строем, вели контрреволюционную и антисоветскую деятельность… призывали народ к восстанию, требуя открытия церкви, клеветали на новую сталинскую конституцию… Признаете ли вы себя в этом виновным? — спросил его следователь.
— Я никакой антисоветской и контрреволюционной деятельности, направленной против советской власти, не проводил и никогда не высказывал своих мыслей. Действительно, я лично считаю сталинскую конституцию куцей, так как в ней записано одно, а на деле проводится другое, — например, в конституции записано о свободном вероисповедании, а на самом деле большевики закрывают церкви, запрещают молиться, священников арестовывают и ссылают, тем самым насильственно запрещают вероисповедание, что явно делается против воли народа, — сказал священник.
— Следствием установлено, что в 1934 году вы призывали народ пойти с требованием об открытии церкви. Вы говорили: «Пока не поздно, идите требовать в райисполком открытия церкви, а если не пойдете, то большевики ее сломают. Большевики грабят не только вас, но и уничтожают церкви». Признаете вы это?
— Я никогда не призывал народ, чтобы он требовал открытия церкви, и не клеветал на советскую власть. Я считал, что эти требования бесцельны, хотя, действительно, ко мне верующие обращались с просьбой походатайствовать, но я отказывался сам ходатайствовать и предлагал похлопотать им самим.
— В чем вы считаете себя виновным?
— Виновным я себя ни в чем не считаю.
7 марта 1938 года тройка НКВД приговорила отца Михаила к расстрелу. Священник Михаил Букринский был расстрелян 14 марта 1938 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Игумен Дамаскин (Орловский)