В начале апреля в течение трех дней в тюремной больнице имени Гааза в Санкт-Петербурге скончались две женщины.
У обеих была диагностирована четвертая стадия рака. Добиться их освобождения пыталась Ассоциация правозащитных общественных объединений «АГОРА». Смольнинский районный суд отклонил просьбы об освобождении, сославшись на то, что заключенные представляют общественную опасность.
«Суды отказывают в освобождении, используя такие формулировки, как «Не достигнута цель исправления», «Совершил преступление, относящееся к категории тяжких и особо тяжких», «В период предварительного следствия скрывался от органов следствия», что отрицательным образом характеризует осужденного, говорит о том, что человек не исправился, и потому не заслуживает освобождения», — рассказывает адвокат ассоциации правозащитных общественных объединений «АГОРА» Сергей Петраков.
«Мозги у судей устроены не по-человечески, негуманно. Они не заточены на то, чтобы спасти человеческие жизни. Они заточены на то, чтобы спасти честь своей судейской мантии. Это страшно, на самом деле», — говорит председатель межрегиональной общественной благотворительной организации «Комитет за гражданские права» Андрей Бабушкин.
В законе нет указания, что для освобождения по болезни человек должен обязательно исправиться. Если речь идет о жизни человека, то ему необходимо создать условия для лечения. В суде уверяют, что такие условия есть в тюремной больнице. Но на деле оказывается иначе, объясняет Сергей Петраков.В штате тюремной больницы нет онколога, оборудование для химиотерапии в ней отсутствует, как и соответствующая лицензия. Все, что могут делать врачи — обезболивать пациентов. Аргументы медицинских работников о необходимости применения лучевой терапии оказываются бесполезны.
«В условиях лишения свободы оказать пациенту квалифицированную медицинскую помощь проблематично, несмотря на то, что очень многие врачи — люди порядочные, добросовестные, квалифицированные», —объясняет Андрей Бабушкин.
Освобождением заключенных суды готовы заниматься, только если это поможет выправить статистику. «Тот же самый районный суд, который в течение года отказывал всем осужденным, дает добро. Был случай, когда одному осужденному удалось за год подать шесть ходатайств об освобождении. На шестой раз в предсмертном состоянии его освободили, и через десять дней он скончался», — рассказывает Петраков.
Сейчас в той же больнице имени Гааза находятся еще несколько тяжело больных онкологическим заболеванием. И это не единственная категория заболевших, которые должны быть освобождены. К таким категориям относятся также люди с последними стадиями туберкулеза и ВИЧ. Однако их не освобождают во многом из-за несовершенств законодательства.
«Во многих ситуациях прописаны такие критерии, когда само заболевание — скажем, ВИЧ — четвертой “В” стадии, у человека иммунный статус 20 единиц. В любой момент этот человек может умереть. Но он себя пока что нормально чувствует. У него нет генерализованной инфекции, нет дыхательно-легочной недостаточности третьей степени…», — рассказывает Андрей Бабушкин.
В изменениях нуждается 54 постановление правительства, которое гарантирует заключенным освобождение по болезни, считает Андрей Бабушкин: «Там должны быть введены более четкие, более ясные и более легкие критерии. То есть, мы должны освобождать людей не тогда, когда он уже умирает и ничего сделать для него нельзя, а в тот момент, когда возникает реальная угроза его жизни и здоровью, и когда мы приходим к выводу, что динамика развития заболевания неблагоприятная».