Анна Ахматова писала о страшной красоте блокадного города без людей. Но Таня Савичева прижимала к груди цветочек в горшке — единственное близкое, что у нее оставалось. Дмитрий Шостакович совсем один, погружен в свою музыку. И если кого-то за границей, не только русистов Кембриджа, заинтересует история блокадного Ленинграда, ленинградцы расскажут ее от первого лица.
Джон Барбер, историк, доктор наук: «В Англии и США преподают историю Второй мировой войны. То, что произошло в Ленинграде, неизвестно большинству населения».
Бледные северяне с прозрачными глазами потемнели от горя и копоти буржуек, позолоченные дворцы и особняки посерели от пыли разрухи. Нет красок, есть только степень черноты как степень отчаяния. В блокадном Ленинграде выключили не только свет, но и цвет.
Как передает корреспондент Лиза Герсон, в блокаду Елена Мартилла только начала учиться в училище имени Серова. Она не хотела рисовать натюрморты, да и где было найти для него яблоки, поэтому нарисовала тело с разбросанными по перекрестку конечностями.
На обычном коричневом картоне, из которого делаются обувные коробки, нацарапывается рисунок, затем лист покрывается краской, потом с получившейся работы делается оттиск на бумагу. Картон, в отличие от металлической пластины литографий, не вечен, он отсыревает от краски. Но, возможно, эта техника близка художнице потому, что она сама, словно картон краской, на всю жизнь до самой глубины души пропиталась ощущениями блокады.
На гравюрах получились нечеткие линии, как будто у зрителя плывет изображение. Этого эффекта голодного обморока художница добивалась долго. Всю жизнь она дорабатывала рисунки, сделанные в блокадном городе. Сейчас Елене Оскаровне 94 года, она не смогла приехать на выставку в Кембридж, но история пережитого существует уже отдельно от нее и понятна без комментариев. Она написана для тех, кто родился гораздо позже в счастливое мирное время, кто в художественной школе учился рисовать яблоки и праздных натурщиц с белоснежной кожей.