Главы из книги Николая Лудникова «Храмы на зонах – возрождение души»
ЭПИЛОГ
(книга вышла 5 лет назад)
«В темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф. 25:36)
В газетах, в программах телевещания часто можно увидеть материалы и сюжеты, в которых сердобольные люди призывают помочь пристроить бездомных животных, в городах существуют волонтерские движения, члены которых занимаются сбором средств на пропитание и содержание брошенных кошек и собак. Для попавших в беду братьев наших меньших, энтузиасты строят приюты, ищут желающих забрать их к себе.
Наше общество активно помогает многодетным семьям, попавшим в трудное положение, добрые люди собирают приличные суммы на лечение детей, страдающих тяжелыми врожденными заболеваниями.
В то же время, я обратил внимание на один интересный факт, ни в прессе, ни в социальных сетях нет обращений людей с просьбой помочь человеку, оказавшемуся на самом дне социальной лестницы, бродяге, так называли такого человека до революции, «бичу», как презрительно его именуют сейчас. Практически каждых день мы видим этих неухоженных, опустившихся людей у входа в магазины, на папертях церквей, на территории продовольственных баз. Проходя мимо, кто-то отворачивает лицо, чтобы не видеть неприятного человека, кто-то сердобольно бросает несколько монет в кепку или кружку просящего. У большинства из нас люди эти вызывают отвращение и неприязнь, но не сострадание. И, наверно, они это заслужили всей своей беспутной, а порой преступной и порочной жизнью.
У каждого из нас перед глазами стоит печальный пример такого вот опустившегося человека, из знакомых или родных, которые когда-то были такими же как все мы, однако пьянка или наркотики довели их до логического финала – дна нашего общества.
Как помочь этим людям? Не ошибусь, если предположу, что мало людей задается этим вопросом, у всех с избытком хватает своих проблем, чтобы заниматься чужими.
А заниматься ими надо! Без внятной, отстроенной политики нашего государства по отношению к таким людям, мы не имеем права называться гуманным, цивилизованным обществом.
До революции заботу об отверженных брало на себя государство, строя ночлежки и всевозможные дома призрения, большую помощь в возвращении этих людей к нормальной жизни оказывала и Православная Церковь. Сейчас такой возможности у большинства приходов нет, Церковь у нас отделена от государства, поэтому не располагает достаточными средствами. Однако и то немногое, что делают монастыри, давая бездомным кров, пищу и одежду, дорогого стоит.
Социальная адаптация, возвращение таких людей к нормальной жизни — процесс не быстрый, крайне затратный и не простой. Ведь человека надо не только вылечить от пагубного пристрастия, в большинстве случаев такие люди не имеют специальности, они не могут и не умеют зарабатывать деньги, поскольку не обучены ремеслу.
Не секрет, большинство сирот после достижения ими 18 лет, просто выбрасываются государством на улицу. Да, им положена квартира и материальное пособие, но их не научили жить в современном мире, не дали им в руки специальность, которая смогла бы обеспечить им достойное существование. В детских домах воспитанников кормят, обувают, одевают, таким образом, делая из них потребленцев, не умеющих, а зачастую и не хотящих работать. В результате, через короткое время такой ребенок быстро теряет квартиру и попадает на зону. А дальше дорога одна — улица, кража, разбой и снова тюрьма.
В Ухте напротив Свято-Стефановского храма расположился продуктовый магазин, у входа в который я частенько вижу немолодого мужчину, одетого в старье. Он стоит с протянутой рукой и просит милостыню. Однажды я подошел к нему, захотелось пообщаться с этим человеком, узнать, почему он здесь. Мужчина оказался неглупым собеседником, связно, я бы сказал, вполне грамотно отвечавшим на мои вопросы. Чувствовалось, что он истосковался по простому человеческому общению, ведь проходящие мимо люди не пытались заговорить с ним, изредка бросая в его заскорузлую кепку монеты, реже бумажные деньги. Зовут его Владимир, лет ему 58, практически мой ровесник, паспорта у него нет, жилья тоже, он сирота, поэтому крыши над головой, точнее своего дома, никогда и не было. Несколько раз сидел в лагере, я не стал спрашивать за что, лезть в душу с такими вопросами в их среде не принято.
Первое наше общение не было продолжительным, я положил в его фуражку несколько десятирублевых бумажек, на этом мы расстались. Однако разговор с ним запал мне в душу, захотелось чем-то помочь бедолаге. Дома посмотрел кое-что из одежды – рукавицы, зимнюю шапку, решил при случае отдать новому знакомому. Однако он куда-то исчез, не видел я его у магазина дней десять, подумал, что помер. Но вот вновь я увидел высокую, чуть ссутуленную фигуру, подошел к нему, спросил, где отсутствовал, оказалось, приболел, поэтому несколько дней не вылезал из своей берлоги. Я спросил его, где она находится, на что он ответил — в одном из колодцев, где проходят отопительные трубы. Судя по описанию места, совсем недалеко от магазина, где он просит милостыню. Мне довелось побывать там, где нашел свое временное пристанище мой знакомый. В палисаднике, рядом с больницей, лежит массивная бетонная плита, закрывающая отопительный распредузел, лаз внутрь небольшого пространства закрывает металлический люк. Открыв его, я увидел несколько вентилей и заизолированные трубы, по которым и доставляется тепло в наши дома. А где-то там, в глубине канала находится лежбище моего знакомца. Попытался представить, как можно жить человеку в таких условиях, при отсутствии самых простых удобств — кровати, горячей и холодной воды, электричества, туалета, душа и т.д,. и т.п. Я спросил его, почему он не идет в ночлежку, которая располагается в районе аэропорта, в поселке Дальний, в 7 километрах от города. На что он ответил, что ни за что не пойдет туда, поскольку там хуже, чем в тюрьме, законы жильцы устанавливают тюремные, верховодят, по его словам, всем блатные.
Так и живет мой знакомец в тепловом узле, правда сейчас там стало совсем неуютно, поскольку в городе в мае отключают тепло, а температура порой в ночные часы весной опускается до минус 2-4-х градусов. Я думаю, каждый из вас встречал на своем жизненном пути такого Володю. Как помочь этим бедолагам обрести себя, стать нормальными людьми?
При коммунистах в стране существовала и неплохо работала система лечебно-трудовых профилакториев (ЛТП), где деклассированных членов нашего общества принудительно лечили от наркомании и алкоголизма, заставляли работать, и через труд и дисциплину возвращали многих из них в общество. Сейчас человек, вышедший из тюрьмы, особенно если это не первая его ходка и провел он за колючей проволокой лет 20 или 30, не имеет ни жилья, ни работы, а следовательно, и средств к существованию. И удел его – просить милостыню или совершать новое преступление, чтобы снова попасть на нары, где его будут кормить, и он получит крышу над головой.
В своей жизни мне не часто приходилось общаться с подобными деклассированными людьми, однако те из них, кого я знал, были вполне адекватными, их вполне можно было бы вернуть в общество.
С одним из таких неустроенных людей познакомился я в 2006 году Великорецком крестном ходу.
Вышли мы из села Бобино, где заночевали после первого дня нашего крестного похода. Было довольно прохладно, вся трава была покрыта ослепительно-белым инеем. Наша группа немного отстала от основной колонны путников, по широкому тракту мы шли практически одни. Мое внимание привлек идущий впереди нас человек, уж больно странно он передвигался. Его постоянно бросала какая-то невидимая сила то вправо, то влево, причем вираж, который он закладывал, порой был настолько крут, что ему стоило большого труда выровнять свое бренное тело и какое-то время идти ровно. Через несколько секунд внутренний компас у него сбивался, и его опять начинало водить из стороны в сторону. С удивлением смотря на эту упорную борьбу человека с какими-то неведомыми силами, я постепенно приблизился к нему настолько, что смог понять – путник был в стельку пьян и вряд ли четко осознавал, где он и что делает в такую рань на этой лесной дороге. Одет мужчина был довольно вычурно: туфли на босу ногу, брюки-дудочки, синий вельветовый пиджак, знавший лучшие времена. Венчала его внешний облик нелепая бейсболка. Физиономия странника была помятой и заросла двухнедельной щетиной. При нем не было никаких вещей. На паломника он ну никак не походил. Я не удержался и вежливо задал ему один вопрос: «Брат, а что ты здесь делаешь в такую рань?». Выдержав паузу, он еле связно сказал, что так же, как и я, идет на реку Великую и что это его 25-й крестный ход. Так состоялось наше знакомство.
Признаюсь, сначала я не поверил в то, что он сказал, просто принял его рассказ к сведению. Однако отношение мое к нему изменилось, я стал смотреть на него как на своего брата-крестноходца, уважительно, хотя и несколько сочувственно. Не верилось мне, что сможет он в таком состоянии дойти до конечной цели нашего нелегкого путешествия – реки Великой.
Однако он дошел, вновь его я увидел уже в селе Великорецком, на берегу реки, во время водосвятного молебна. Здесь мы общались уже как старые знакомые, был он, на удивление, совершенно трезвым. Я вновь задал ему те же вопросы, подсознательно стараясь подловить его на неправде. Однако он с большой точностью повторил все то, что сказал накануне. В крестный ход в первый раз Георгий, а именно так зовут героя моего рассказа, пошел в восьмилетнем возрасте в 1959 году с мамой.
Официально в то время крестный ход был запрещен. В самом разгаре была вторая волна гонений на Православную Церковь. Опричники Никиты Хрущева повсеместно закрывали монастыри и храмы, рушили церкви. И в скором будущем генсек обещал показать последнего попа, оставшегося на Руси. Крестноходцев отлавливали по лесам, сажали в кутузки. Не пожалели стражи порядка и Георгия, восьмилетнему мальчишке чуть не сломали позвоночник, ударив резиновой дубинкой по спине.
В дальнейшем судьба также не была благосклонна к нему. Попал в тюрьму, будучи еще совсем молодым. Заступился за девушку, ударил ее обидчика, нанеся ему травму, несовместимую с жизнью. Так он впервые оказался в местах не столь отдаленных, срок получил большой – двенадцать лет. Отсидел от звонка до звонка. Второй раз попал в тюрьму уже зрелым мужиком и тоже за убийство. Один из собутыльников обозвал его неприличным словом, на оскорбление надо было ответить, завязалась драка, обидчик скончался от нанесенных ему увечий.
На момент нашего знакомства Георгию было 61 год, из них 24 года он отсидел и 29 раз прошел крестным ходом до реки Великой и обратно. Каждый год, в начале июня, он бросает все свои дела и идет в крестный ход, вымаливая спасение своей души у Господа и святителя Николая.
Множество тропинок ведут к Господу, у каждого из нас она своя, и у всех непроторённая, идем мы, подобно слепым котятам, спотыкаясь и падая, набивая себе шишки, но вновь поднимаемся и продолжаем путь, вымаливая у Господа прощение наших грехов. Многие ли из нас, будучи молодыми, задумывались о смысле бытия? Суета мирской жизни не позволяет остановиться и спросить себя: «А зачем все это?». Бесконечные удовольствия, к которым мы стремимся, порой любой ценой, делают нас похожими на братьев наших меньших, но они-то, в отличие от нас, разума не имеют. Какой с них спрос? И проходит год за годом в бесконечной мирской суете, беготне по различным инстанциям, мы все больше становимся похожими на белку в колесе, которая вращает барабан, быстро перебирая своими лапками. Но для нее в этом беге есть определенный смысл, она компенсирует таким образом недостаток движения. Мы же, превратившись в таких белок, проводим жизнь свою в бессмысленной погоне за статусом, достатком и мнимым благополучием. И когда в определенный момент вдруг начинаешь это осознавать, на душе становится так горько за бессмысленно прожитые годы. И ты принимаешься лихорадочно искать ту соломинку, которая смогла бы вытащить тебя из затхлого болота страстей и пороков, в котором находишься. Так человек приходит к Богу.
Для чего идет в крестный ход Георгий, он так и не ответил. Не один раз пытался вызвать я его на откровенный разговор, однако всегда отвечал он однообразно – «тянет». Эта непреодолимая тяга вот уже почти тридцать лет ведет его святыми намоленными тропами Великорецкого «пешешествия». Он не красноречив, герой моего рассказа, однако есть что-то в нем настоящее, которое плотно маскируется за внешне неприглядным обликом неухоженного человека.
Рассматривая сделанные мною фотографии крестноходцев, я наткнулся на фото, где был заснят Георгий. Было это в 2006 году в селе Великорецком ночью, когда мы покидали его вместе с паломниками. Меня поразили, нет, потрясли его глаза, в них словно отразилась суть заблудившегося, отчаявшегося человека, который изо всех сил карабкается, пытаясь вырваться из прочных пут пагубных грехов и порочных привычек. И вот уже почти три десятка лет длится эта борьба. Я ни разу не видел его в храме, всегда стоял он где-то особняком. Не мне судить, как он там молился, но уверен, обращался он к Господу и святителю Николаю, и молитвы эти были искренние. Не всем великий угодник Божий позволяет столько раз пройти этот крестный путь. Быть может, в настоящее время он один такой, среди нас, крестноходцев, кто половину своей сознательной жизни «ходил» на реку Великую, его детская душа летит в этот крестный ход, он хватается за него, как утопающий за соломинку, чтобы уцелеть в этом жестоком мире.
Вот такие две незамысловатые судьбы совершенно разных людей, сходство их лишь в том, что оба сидели в местах не столь отдаленных, но один, обиженный на весь мир, коротает свой век в колодце, а другой, пройдя лагеря, успел вырастить четырех сыновей, и почти три десятка раз крестным ходом пройти до реки Великой.
На сегодняшний день в России сидит в лагерях и тюрьмах свыше восьмисот тысяч россиян, в основном мужчин, в возрасте от 18 до 50 лет, их содержание тяжким бременем ложится на бюджет страны. Они вычеркнуты из участия в производстве материальных благ, общественно полезного продукта. Их удел на зоне шить рукавицы, униформу для таких же, как они горемык, или работать на лесоповале. Да и туда, сейчас не так-то просто попасть, зон, где идет заготовка древесины, в России остались единицы.
Ежегодно из колоний выходят десятки тысяч наших соотечественников, многие из них не имеют своего угла и вряд ли смогут устроиться на приличную работу, поскольку шлейф неблагонадежности еще долгие годы будет сопутствовать им по жизни. В любом городе России близ вокзалов, в районах продуктовых баз можно видеть десятки таких брошенных, никому не нужных людей, которые перебиваются случайными заработками, и ночуют, где попало, поскольку в приюте они могут находиться не более двух месяцев в году и то не бесплатно. Люди, знающие проблему не понаслышке, говорят, что устроить на предприятие такого человека можно, однако он сам не хочет работать, точнее, держать себя в необходимых рамках – не пить, вовремя приходить на работу. Для его излечения и социальной адаптации необходимы специальные условия, достаточно жесткие рамки, которые не позволяли бы ему опускаться все ниже и ниже на дно социальной лестницы.
Русская Православная Церковь пытается решить проблему адаптации освободившихся россиян, однако священнослужителям в одиночку не осилить такую серьезную проблему. Монастыри и приходы могут приютить определенное количество бывших зэков, но они не в состоянии обеспечить их квалифицированной работой, удел таких людей – колоть дрова, ухаживать за скотом, рыть канавы и т.д.
С каждым годом все актуальнее встает проблема с нелегальной миграцией. Миллионы гастарбайтеров буквально захлестнули наши центральные районы. Причем они едут туда, где достаточно высокий уровень жизни, создавая серьезную конкуренцию коренному населению. Ясно, что за нелегала не надо платить налоги, отчислять средства в пенсионный фонд, выплачивать пособия, использовать их труд гораздо выгоднее. Однако мы сталкиваемся здесь с другой серьезной проблемой – ассимиляции этих масс, волнами захлестывающих страну, не происходит, они не учат русский язык, живут по своим законам, не платят налоги и сильно криминализируют те районы, куда приезжают жить и работать. О чем красноречиво свидетельствуют недавние события на московских рынках.
Незарегистрированных преступлений в разы больше, а то, что происходит на разборках внутри их анклавов, между этническими преступными группировками, зачастую вообще не регистрируется, поскольку мигрант не пойдет с жалобой в милицию на своего соотечественника, а постарается уладить проблему или самостоятельно или с помощью другой криминальной группировки.
Мигранты – люди чуждой культуры, другого менталитета, в большинстве своем враждебно настроенные к нам, у них гораздо ниже образовательный, профессиональный и культурный уровень, большинство из них не в состоянии выполнять квалифицированную работу. Утверждая это, я совсем не хочу унизить иноверцев приезжающих в Россию, просто наиболее образованным жителям бывших союзных республик нет резона ехать к нам, они неплохо устроятся и у себя на Родине. К нам же прибывает в основном молодежь из кишлаков, не владеющая ремеслом, агрессивно настроенная, исповедующая другие религии.
В то же время десятки тысяч наших соотечественников, выходящих на свободу, брошены государством на произвол судьбы. А ведь это наши братья, близкие нам по культуре, по уровню образования, по менталитету. Это русские люди, пусть оступившиеся, деклассированные, но они свои, они не подложат бомбу в автобус, не взорвут фугас на дороге или на вокзале, не изнасилуют малолетнюю девочку, и не совершат еще много того, что не раздумывая, сделает нелегал, у которого нет корней в этом государстве, где он ощущает себя человеком третьего сорта.
Надо только протянуть бывшим заключенным руку помощи, чтобы они смогли выйти из кризиса, в котором находятся, дать им жилье и работу. Пока не поздно, государству необходимо усовершенствовать систему адаптации и социализации осужденных, выходящих на свободу, и здесь надо четко понимать, что это невозможно сделать без привлечения Церкви. Поскольку проблема всех этих людей кроется в духовной сфере, и без обращения ко Господу ее не решить.
Николай Лудников