Дата первой публикации 22.03.2016
Дата последней редакции 22.03.2016 20:22
(…)И страшно думать, что в каком-то смысле гордыней по-настоящему живет и Церковь: «права Церквей», «права Вселенского Престола», «достоинство» Русской Церкви и т.д. и разлив безрадостной, усложненной и страхом пронизанной «духовности». И вот это постоянное «саморазрушение». Мы все защищаем какую-то «истину», все боремся с чем-то и за что-то, не понимая, что Истина является и побеждает только там, где живет: «Смири себя, зрак раба приим…»(Флп.2:7.) , где есть освобождающие радость и простота, где сияет Божественной красотой смирение , в котором являет нам Себя Бог: и в творении, и в спасении (…)
Из дневников отца Александра
+ + +
После кончины протопресвитера Александра Шмемана в столе его кабинета в Свято-Владимирской семинарии, где он был деканом, были найдены восемь тетрадок, исписанных его рукой. Этот дневник отец Александр вел с 1973 года с небольшими перерывами вплоть до начала последней болезни. Уже много лет отца Александра нет с нами, но его проповеди, богословские труды и дневники для многих из нас стали настоящей опорой в вере и путеводителем ко Христу.
Четверг, 28 апреля 1977
В связи с очередным «семинарским кризисом» думаю: почему так часто люди так очевидно разрушают свою собственную жизнь, вредят себе, словно ими владеет какой-то amor fati? Казалось бы, простой эгоизм и инстинкт самосохранения должен был бы предостеречь их от этого, но нет, даже инстинкт этот перестает действовать. Действительно, налицо какая-то одержимость, реальная разрушительность страсти. Страсть же эта — «Я», то есть гордыня. Она «ангела света» превратила в диавола, она и сейчас, в сущности, одна, имеет власть губить людей. Поэтому все, что так или иначе, хоть в микроскопической дозе, причастно гордыне, причастно в ту же меру и диаволу и диавольщине. Поэтому и религия есть нарочитое поле действия диавольских сил. Все, абсолютно все в религии двусмысленно, и эту двусмысленность прояснить может только смирение, и потому на стяжание смирения направлена или должна быть направлена вся «духовная жизнь». Признаки смирения: радость. Гордыня исключает радость. Далее: простота, то есть отсутствие «оборота на себя». И, наконец, доверие — как основная установка в жизни, по отношению ко всему (это — «чистота сердца», в которой человек «узрит Бога»). Признаки гордыни, соответственно, — безрадостность, сложность и страх… Все это можно проверить ежедневно, ежечасно — и следя за собой, и вглядываясь в окружающую нас жизнь.
И страшно думать, что в каком-то смысле гордыней по-настоящему живет и Церковь: «права Церквей», «права Вселенского Престола», «достоинство» Русской Церкви и т.д. и разлив безрадостной, усложненной и страхом пронизанной «духовности». И вот это постоянное «саморазрушение». Мы все защищаем какую-то «истину», все боремся с чем-то и за что-то, не понимая, что Истина является и побеждает только там, где живет: «Смири себя, зрак раба приим…», где есть освобождающие радость и простота, где сияет Божественной красотой смирение, в котором являет нам Себя Бог: и в творении, и в спасении…
Как этим самому жить? Как в этом других убедить?
Пятница, 29 апреля 1977
Продолжаю вчерашнее — о гордыне, о «самости» как источнике греха, как о содержании греха и его разрушительной, смертоносной силе. Думал сегодня о связи гордыни с плотью и похотью. Похоть — это, в сущности, та же «самость», та же гордыня, обращение тела на себя, на свое самоутверждение и самоуслаждение. Поэтому и подлинное смирение невозможно без победы над плотью и состоит, в конце концов, в одухотворении тела. Важна, однако, именно эта связь: «борьба с плотью» может стать, легко становится сама — гордыней и источником гордыни, если не укоренена она в стяжании смирения и не направлена на него. Аскетика может быть «блажением в себя, а не в Бога». И тут те же признаки: аскетика светлая — радостная, простая и доверчивая. Аскетика ложная обязательно «живет» гнушением плотью, миром, жизнью, питается «презрением», причастна дьявольской хуле на творение. Такому аскету во всем чудится грех, соблазн, опасность, тогда как победа над плотью никогда не превращается в отвращение, всегда приводит к «простому оку» — «Аще око твое просто будет и все тело твое светло будет…».
Из дневников о. Александра Шмемана